Книга Ричард Длинные Руки - гроссфюрст, страница 32 – Гай Юлий Орловский

Ее глаза, слишком прекрасные, чтобы я видел в них мысль, предостерегающий холодок давно исчез, никакой угрозы, а полные губы раздвинулись в чуть-чуть насмешливой и дразнящей улыбке.

— И все-таки ты спешился у моего ручья, — произнесла она, — чтобы утолить свой жар. Так что же тебе мешает… кроме страха?

— Страха? — возмутился я. — Разве что страха раздавить тебя! Ты же вон вся хрупкая, прозрачная… Пленка поверхностного натяжения не так уж, думаю, прочна…

Ее глаза стали темными и загадочными.

— А ты проверь… Если твой страх не мешает… Или мешает что-то еще?

— Я гуманист, — ответил я твердо, — никаких предубеждений перед расовой принадлежностью, религией, вероисповеданием, отправлениями! Я имею в виду, отправления культа! Я, знаешь ли, даже толстых и жирных свиней называю, как истый толераст, людьми с несколько избыточным весом! Идиотов в духе гуманизма я зову людьми с оригинальным складом ума, а дур вообще никак не называю, дуры — это хорошо, это замечательно для упорядоченного и стабильного общества! Если бы не дуры, вообще бы жизни не было…

Она протянула руку и тихонько взяла меня за кисть. Прохладные пальцы показались такими ласковыми и нежными, что я только вздохнул и смотрел, как она поглаживает мою руку, сперва до локтя, потом попробовала дотянуться выше, но не получилось, я хотел помочь вылезти из воды, однако она покачала головой:

— Нет…

— Что, не можешь из воды?

— Не могу, — шепнула она, — покидать свою реку.

— А если, — спросил я, — кто-то попытается тебя вытащить силой? Ты… умрешь?

Она снова покачала головой.

— Уже пытались. Не раз.

— И что?

Она ответила тихо:

— А ты пробовал вытащить на берег… реку?

Холодок прокатился по моей шкуре, спинной мозг запоздало сообразил, с какой мощью имею дело, но спинной всегда умный потом, на лестнице, так и сейчас уже запоздало понимаю, но уже не могу отказаться и попятиться, сам сполз на заднице по траве.

Вода поднялась до колен, ундина легла мне на грудь, прохладная и нежная. Я осторожно трогал ее всю, ощущение такое, что нет и не может быть костей, везде прозрачная вода, каким-то образом удерживаемая в такой форме. Могу воткнуть пальцы так, что почти протыкаю насквозь, однако там все возвращается на место, едва прекращаю нажим.

Она подняла голову и посмотрела мне в лицо долгим взглядом. Я наклонился к ее губам, она тихо поцеловала меня. Мое сердце застучало еще чаще, прикосновение было чистым, прохладным и сладостным, словно поцеловал ребенок.

— Ты горячий, — прошептала она. — А мне так же сладостен твой жар смертного существа…

— Как и мне твоя прохлада, — шепнул я.

Она обхватила меня нежными мягкими руками, опустила голову на грудь, где мое сердце стучит часто и сильно, подбрасывая ее голову короткими толчками.

— Как хорошо, — шепнула она.

— Ладно, — сказал я тоже тихо, — один раз не в счет… А за прошлые уже покаялся.

Она не шевелилась, прислушиваясь к тому, что происходит с моим телом, а я перестал сдерживать свое язычество, надо же быть толерантным, обнял ее, сдавил, и дыхание мое пошло чаще и жарче.

Бобик сожрал рыбину, сам поймал еще с полдюжины, даже коня старался накормить, но тот брезгливо фыркал и отворачивался.

Мы с ундиной лежали, не расцепляя объятий. Я старался не опускать взгляд ниже ее пояса, прекрасное тело да останется таким же прозрачным и незамутненным, как и в тот момент, когда она поднялась из воды.

Она приподняла голову и снова посмотрела в меня из-под приспущенных зеленых ресниц тихо и загадочно. На полных и еще более вздутых и покусанных губах проступила слабая улыбка.

— О чем ты думаешь?

Голос ее звучал нежно, но я услышал в нем печальную нотку.

— Что успею туда-обратно, — ответил я. — А к вечеру буду в стольном городе. Конь мой быстр, а меня сжигает злое нетерпение.

Я услышал тихий глубокий вздох.

— Да, конечно, герои должны идти дальше.

— Что делать, — ответил я с неловкостью.

— Такова ваша суть?

— Видимо, — ответил я. — Прости…

Она отодвинулась от меня, огромные прекрасные глаза влажно блестят, руки опустила мне на грудь, я замер, отдаваясь этому нежнейшему прикосновение пальцев.

— Иди, — произнесла она наконец с болью в голосе. — Иди… и не оглядывайся! Иначе… иначе я умру.

Оглянуться меня подмывало, раз она такая могучая, надо было попросить насчет реки, вряд ли ей трудно сделать ее непроходимой если не везде, то хотя бы в том месте, где будет форсировать вброд войско Гиллеберда.

Для этого не надо ничего особенного, просто пустить более быструю струю с нашей стороны берега, чтобы стал обрывистым, никакая конница не взберется, для речной богини это всего лишь шевельнуть пальчиком.

Да, Гиллеберду пришлось бы умыться, а я снова показал бы себя настоящим стратегом, вожаком и все такое, но что-то не давало мне раскрыть рот все время общения, хотя я пытался, честно пытался, и только сейчас вот сообразил, что.

С гномами у меня был торг, и даже с эльфами деловая сделка. Они почесали спинку мне, я почешу им, все по честному. А здесь буду выглядеть, как альфонс какой-то…

Никто не узнает, сказал я себе, а сам с собой я всегда договорюсь, не совсем же я дурак, всегда найду весомые и правильные доводы!

Я наконец-то оглянулся, однако между нами уже вклинился небольшой гай с роскошными кленами, я вздохнул и снова начал повторять старые доводы и отыскивать новые, достаточно весомые, чтобы вернуться и попросить ее сделать так-то и так-то, находил, находил не просто весомые, а совершенно убийственные, однако почему-то не срабатывали.

Черт, не могу понять, почему, почему не могу вернуться и просто попросить?

Дорога дважды огибала такие милые и уютные рощи, что я просто не мог понять, ну почему давать кругаля, когда можно насквозь, деревья стоят редко, зато там тень от солнца и защита от неприятного ветра…

Однажды вот так между двумя рощами увидел синий дымок костра, с высоты седла рассмотрел там пару чахлых кустов, кто-то из путешествующих вот так же устрашился остановиться даже на опушке рощи, а расположился на солнце и ветру, под защитой полусухого кустарника…

Пес бросился вперед, зарычал, шерсть поднялась дыбом, мышцы вздулись и стали втрое объемнее.

— Назад! — велел я резко.

Он остановился, но не попятился, а повернул голову и смотрел на меня с угрюмым укором, глаза налились кровью, а верхняя губа подрагивала, открывая клыки.

— Не вмешиваться, — сказал я. — Сам разберусь. А то и так говорят, что вы умнее хозяина и всё за меня делаете… Еще бы королевством рулили…