Книга Полёт на единороге, страница 98 – Шеннон Мессенджер

– Ее кости не реагируют на наши целебные эликсиры. Придется ждать, пока она поправится своими силами. И сейчас она не может двигать крылом из-за шины, поэтому, пока ее не снимут, непонятно, сможет ли она летать. Но утром она ходила, ела и пила – и без остановки передавала свои мысли.

– Ух ты, серьезно? Я думал, она больше не сможет.

– Да, я тоже.

Она старалась контролировать свои эмоции, чтобы он ничего не заподозрил, но, потянувшись вырвать зудящую ресничку, все равно ощутила на себе его взгляд.

К счастью, на помощь пришел Элвин.

– Простите, что помешал, – произнес он, когда все замолчали. – Алден хотел бы пообщаться с Софи.

– Удивительно, как все изменилось за две недели, – прошептал Алден, закончив заваливать ее вопросами о том, что произошло, пока он лежал без сознания. – Такое ощущение, будто я все пропустил.

– Не волнуйтесь. Судя по всему, нам предстоит еще много веселья.

– Боюсь, ты права.

Она тоже боялась – хотя после пережитого ей казалось, что она уже с чем угодно справится.

– Я просто рада, что у меня получилось, – тихо произнесла она. – Я не была уверена, потому что вас не учили прятать частичку сознания в закутке. Откуда вы знали?

– Не думаю, что знал, – Алден поглядел в окно. – Я сражался с чувством вины день за днем. Минута за минутой. Только семья придавала мне сил. Я понимал, что они не переживут, если я сдамся, поэтому я держался ради них. Но когда я увидел Прентиса в Изгнании, то мне показалось, что все, конец. Я ощутил раскол, я провалился в него и еще успел подумать: «Я не справился».

– Ваш разум начал рушиться?

Алден кивнул.

– Я никому не рассказал, потому что вернулся и решил, что все еще могу держаться ради семьи. Что у меня хватит на это сил. Что я в безопасности. Но потом я увидел Вайли и подумал о том, что он рос без семьи из-за меня, и…

Его голос надломился, и он вытер слезу.

– Видимо, тогда в Изгнании это ты меня вытащила – может, потому что мой разум только-только начал рушиться, и твоя способность еще работала, не знаю. Но со мной это связано не было. Я был слаб. И во второй раз раскол был слишком большим, слишком глубоким. Я провалился в него, и все рухнуло.

– Видимо, вы удержались за что-то. Иначе вас бы здесь не было.

– Наверное. Я помню, что во время раскола думал о семье, так что, возможно, какая-то часть меня осталась. Но если бы не ты… – он взял Софи за руку, глядя на синяк в форме звезды. – Не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала, Софи – и для моей семьи тоже.

– Вы вернулись. Вот и вся благодарность, которая мне нужна. Просто берегите себя, становитесь сильнее, и, если вновь начнете чувствовать вину, вспомните, что я вылечу Прентиса. Как только Совет мне разрешит.

А если они не разрешат, то она все равно найдет способ. Теперь она умеет телепортироваться. Ей не нужно разрешение, чтобы оказаться в Изгнании.

– Оставь это мне, – сказал Алден, прерывая размышления. – Нам с Советом нужно серьезно поговорить… о многом.

– А вы к этому готовы?

– Скоро буду. Волноваться не о чем.

В ответ на знакомые слова и улыбку Алдена Софи тоже облегченно улыбнулась. И впервые за долгое время действительно в это поверила.

– Нам все еще нужно обсудить аликорна, – произнес Бронте, когда Софи вышла на улицу к старейшинам. Элвин с Тирганом остались дома помогать Вакерам, но Киф присоединился к Грейди с Эдалин.

Софи едва сдержала стон.

– Вы серьезно, Бронте?

– О, еще как. Государственная измена – крайне серьезное преступление.

– Измена? – переспросила она.

– Бронте, мы не станем обсуждать изгнание этой семьи после всего, что они сегодня сделали, – твердо произнес старейшина Эмери.

– Что Софи сегодня сделала, – поправил тот. – И несмотря на то, что лично я не поддерживаю идею о том, что хорошие поступки компенсируют плохие, я не глуп. Я понимаю, что мое предложение отклонят.

Кенрик, Орели, Эмери, Терик и еще два старейшина, чьих имен Софи не знала, закивали. Она мысленно отметила своих сторонников.

– Однако я прекрасно помню признание Грейди, что именно он допустил совершение акта измены – и перед тем, как вы возразите, что он пытался помочь «вылечить» свою дочь, стоит ли мне напоминать о клятве, которую он дал, вступая в должность Эмиссара? О клятве, которая предполагает ставить благо нашего мира превыше собственной жизни? Все мы принесли ту же клятву, и все мы пошли на огромные жертвы ради нее. И мы просто позволим Грейди нарушить ее без всяких последствий, особенно учитывая, что его действия привели к тому, что самое важное существо нашего мира скорее всего стало калекой?

– Эй, да она же просто сломала крыло, – возразил Киф, но попятился, когда Бронте на него обернулся.

– Просто сломала крыло? Для нее это крыло – основной способ передвижения, не говоря уже о возможных психических последствиях. Многие животные, перенесшие серьезную травму, теряют желание размножаться – а иногда даже жить. И я сомневаюсь, что мне нужно напоминать, как нам важно благополучие Силвени.

– Если хотите кого-то обвинять, то выследите нападавших, – не выдержала Софи. – Это они ее ранили.

– О, так мы и поступим, – сказал ей Бронте. – Но решение Грейди все равно подвергло ее опасности.

Софи закатила глаза.

– Я вас умоляю, на пастбище она все равно была в опасности! Нападавшие явно следили за нами и продумывали план. Рано или поздно у них бы появилась возможность.

– Но она им не понадобилась, потому что Грейди подал ее им на блюдечке с голубой каемочкой.

Старейшины принялись тихо переговариваться, и Эдалин взяла Грейди за руку.

– Даже если мы признаем твою точку зрения – а это пока не решено, – через мгновение произнес старейшина Эмери, – я крайне сомневаюсь, что подобный проступок заслуживает изгнания. Особенно учитывая, что аликорн вполне может оправиться.

– «Вполне может» оправиться не значит, что оправится. И нельзя забывать про время, – у Бронте, скрестившего на груди руки, хватило наглости улыбнуться. – Грейди дал слово, что аликорн будет готова к переезду в Убежище к Фестивалю Небожителей в условиях грандиозного представления. В свете этого обещания мы объявили о торжественном празднестве. Отчасти мы хотели успокоить разногласия, вызванные потерей Алдена – в чем, очевидно, мы больше не нуждаемся. Но также мы собирались доказать народу нашего мира, что они могут надеяться и доверять своему Совету. И какое же послание они получат теперь, когда мы не просто отменим шоу, но и покажем им раненого аликорна, который, возможно, никогда не оправится?

Ответа ни у кого не нашлось, и с каждой прошедшей секундой тишина становилась все тяжелее.