Книга На златом крыльце сидели…, страница 6 – Тамара Крюкова

Глядя на нее, Валерка вспомнил свое детство. Его матери тоже было наплевать, где он и что с ним. Она была первой в череде жен отца и пристрастилась к спиртному после того, как он ее бросил. Валерке тогда было три года. К моменту его осознанной жизни она стала уже законченной алкоголичкой. Когда мать уходила в запой, в холодильнике было шаром покати. В пьяном беспамятстве ее мало заботило, чем питается и как выживает ее сын.

– Есть хочешь? – спросил он у девчушки.

– Не-а, – отказалась она. – А давайте играть в сокровища?

– Как это? – поинтересовался Алик.

– Очень просто. У меня есть сокровища. Вот.

Она открыла сумочку и собралась было извлечь оттуда свои богатства, но передумала и снова защелкнула замочек.

– Не покажу. Это секрет. Сперва нужно посчитаться, и тогда мы увидим, кому что досталось. Только, чур, не жадничать. Каждый получит что-то одно.

– Уговор дороже денег, – торжественно поклялся Алик, приложив руку к сердцу, как в зале суда.

Девочка расставила их в круг и, тыча пальчиком, произнесла слова считалки:

– На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, поэт и герой…

– По-моему, там были сапожник и портной, – поправил ее Борис, но Ангелина упрямо помотала головой:

– Нет! Поэт и герой. Кто же захочет быть сапожником или портным, когда можно стать царем или королем?

– Вот именно. Чего ты, Борька, в самом деле, тупишь? Хочешь поэтом стать? – щедро предложил Алик.

– Так нечестно. Нужно, чтобы все было по-честному, – перебила его девочка и снова принялась считать: – На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, поэт и герой. Кто ты есть такой, говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей, – ее указательный пальчик остановился на Алике.

Она склонила голову на бок и вопросительно уставилась на именинника.

– Царь, кто же еще? – улыбнулся Алик и обвел друзей взглядом. – Возражения есть?

– Нет, – нестройным хором протянули остальные.

– Алика на царство! – выкрикнул Борис.

– Значит, ты царь и можешь делать все, что хочешь, – разрешила девочка, порылась в сумочке и вручила ему круглый значок с надписью: «Идите нафиг. Я – царь».

Борис присвистнул и с наигранным восторгом сказал:

– Свезло тебе. Такой знак власти получил!

– У меня еще сокровища есть, – хитро улыбнулась девчушка и потрясла сумочкой. – Давайте играть дальше. На златом крыльце…

Вторым выбор пал на Бориса.

– Иди в царевичи, сын мой. Обещаю воспитывать тебя сурово, но справедливо и не пороть почем зря, – нарочито окая, произнес Алик.

– Нет уж, обойдусь без такого папаши. Лучше подамся в короли, – отказался Борис.

На этот раз девчушка достала из сумки не значок, а пятикопеечную монету старого образца из тех, что давно вышли из употребления.

– Это тебе богатство, – она протянула пятак Борису.

– А мне? Я же царь, – напомнил Алик.

– У тебя уже есть значок. Надо, чтобы всем досталось, – пояснила девочка.

– Почему всегда так получается, как царь, так бедный, а как король, так богатый? – притворно обиделся Алик.

– Зато ты все можешь, – утешила его малышка.

– А он?

– Он может купить, но не все.

– Ладно, согласен, – кивнул новоиспеченный царь.

– На златом крыльце…

Указующий перст уперся в Валерку. Тот с видом шутливого превосходства посмотрел на Бориса.

– А я поэтом стану, чтоб некоторые не кивали мне на двояк за сочинение. А то, как денежки забрезжили, так и про творчество забыл? Придется мне Алику рекламки строчить, – поддел Валерка литератора.

Девчушка заглянула в сумочку, задумчиво наморщила нос, почесала коленку и только после этого достала звездочку, которая некогда красовалась на чьих-то погонах.

– Все, Квазимодо, ты попал! Носить тебе портянки и писать стихи в армейскую газету, – пошутил Алик.

– Нет, не так. Это же звезда, вы что, не понимаете? – возразила девочка.

– А при чем тут поэт? – спросил Валерка.

– Поэт это просто так говорится. А на самом деле ты будешь звездой.

Борис покровительственно похлопал Валерку по плечу.

– А чего, Квазимодо? Подавай опять во ВГИК. Сочинение напишешь на пятерку, к тому же в стихах, а потом станешь звездой.

– Вы не правильно играете. Не надо смеяться. Надо, чтобы все было по правде, – рассерженно топнула ногой девчушка.

Гриша присел перед ней на корточки и примирительно сказал:

– Хорошо, давай я буду героем.

– По правде? – Ангелина испытующе посмотрела ему в глаза.

– Конечно, по правде. Тем более что до сих пор мне никогда не доводилось быть героем, – с грустью признался Гриша.

Девочка просияла и достала из сумочки оловянного рыцаря.

– Это тебе.

Она обвела всех взглядом императрицы и погрозила пальчиком:

– И смотрите, ничего не потеряйте. Иначе поломаете игру и ничего не получится.

– Все сохраним в лучшем виде, – Алик взял под козырек и, выпятив грудь, продемонстрировал приколотый к футболке значок.

– То-то же. Смотрите мне, – лукаво улыбнулась девочка и покачала головой, как будто наставляла своих несмышленых кукол.

Вдруг она спохватилась:

– Ой, мне пора идти.

– Я тебя провожу, – вызвался Гриша.

– Не-а.

Девочка привычно мотнула головой. Спиральки кудряшек подпрыгнули. Ангелина развернулась и припустила прочь.

– Интересно, где ее мать и чем думает, когда отпускает дочь одну? – проворчал Валерка.

– Не волнуйся. Такая не пропадет. Забавная девчушка, – сказал Алик, глядя, как мелькает между деревьями ее белый сарафанчик.

Валерка покрутил в пальцах майорскую звездочку. Он не любил собирать хлам, но выбросить подарок рука не поднималась. Девчушка напомнила ему его самого в детстве. В том, как щедро она поделилась своими сокровищами, было что-то трогательное.

Борис машинально сунул монету в карман джинсов.

– Слышь, Борька, ты сегодня круто обогатился. Деньги к деньгам. Только стольник занял, а тут еще привалило, – подтрунил над другом Алик.

– А чего? Начальный капитал. Не все же тебе быть богатеньким Буратино, – отшутился Борис.

Гриша молча спрятал оловянного рыцаря. Ему казалось, что игрушка принесет ему удачу. Он не страдал суеверием и скептически относился к приметам и талисманам, но приговор врачей не оставлял места для надежды, а когда больше не на что надеяться, человек начинает верить даже в глупые, несбыточные чудеса.