Книга Вся оставшаяся жизнь, страница 23 – Жан-Поль Дидьелоран

Наконец он отдал документы Амбруазу и освободил их, величественно обронив “на первый раз прощается”.

– Вот тебе и Европа, красота какая, – возмущалась Бет, когда они отъехали. – Нет, вы видели, как он с нами разговаривал? Как с настоящими бандитами! А эта манера глядеть на всех свысока только потому, что напялил дурацкую фуражку. А это “на первый раз прощается”! Он что, хочет сказать, что в следующий раз нас сразу отправят в тюрьму? Мы вообще где?

– В Швейцарии, Бет, в Швейцарии, – ласково успокоил ее Самюэль.

Как и опасался Амбруаз, они постояли во всех женевских пробках, а по мосту Монблан ехали двадцать с лишним минут, так что Бет налюбовалась фонтаном в свое удовольствие.

– Ладно, таможенники у них противные, зато Же-До лучше некуда! – признала она, не сводя глаз с вздымающегося к небу белого султана.

На автостраде между Женевой и Моржем оказалось свободнее, чем они думали, и около семи часов, когда на воды озера спустилась ночь, “мерседес” въехал на парковку отеля “Ле Режан”. Они ввалились в необъятный гостиничный холл с огромными зеркалами на стенах. Искусно приглушенный свет высоких светильников окрашивал мраморные колонны в теплые цвета, пушистый ковер заглушал звук шагов. Все здесь дышало роскошью. Администратор подтвердил, что забронировано три номера: 101-й на втором этаже для Самюэля, 103-й для Бет и 236-й, на третьем для Амбруаза. Свободных мест в гостинице не было, и Бет предложила Манель поселиться в ее номере. Та согласилась.

– Коли номера у них под стать ресепшену, боками толкаться не будем, – пошутила Бет.

Носильщик, забравший у них багаж, откровенно удивился при виде походного сундука.

– Это вам для разнообразия, не все же “вюиттоны” таскать, – успокоила его Бет.

Манель проводила Самюэля в номер. Старик бессильно рухнул на край кровати. Девушка потрогала его лоб: он был влажный от пота.

– У вас жар. Вы взяли с собой лекарства? – спросила она.

– Да, таблетница в косметичке. Сам не пойму, впрочем, зачем я ее взял. Дурацкий рефлекс.

– А я вам скажу, почему вы взяли таблетки, Самюэль Дински: потому что в глубине души вы все равно надеетесь. Что-то вам подсказывает, что, несмотря на боль, такие дни, как сегодня, наверно, еще стоят того, чтобы их прожить.

– Ну, наверно, вам виднее, – вяло пробормотал старик.

– Хотите перекусить?

– Не хочется.

– Тогда вам пора спать, – ласково велела она, протягивая ему две таблетки и стакан воды. – Вы совсем устали. Насчет душа завтра посмотрим.

Старик через силу стал стаскивать с себя одежду, и Манель помогла ему раздеться. Вполне естественно, без ложного стыда. Сняла с него брюки, носки, рубашку, нательную майку, спустила к щиколоткам трусы и надела на него пижаму.

– И не вздумайте злоупотребить своим положением, – пошутила она. – Буду отбиваться и звать на помощь, весь отель на ноги подниму.

– И я даже знаю одного молодого Аполлона, которого хлебом не корми, дай броситься вам на помощь, – поддразнил ее Самюэль усталым голосом.

– Предпочитаю старичков-толстосумов, – лукаво парировала она, подтыкая ему одеяло.

– Завтра в десять за мной в гостиницу приедут из ассоциации, повезут к врачу. Очень рассчитываю, что вы поедете со мной, – умоляюще произнес Самюэль, цепляясь за ее руку.

– Договорились, но только потому, что мне нравятся старые денежные мешки, – ответила она, целуя его в лоб, и поскорей ушла, пока ее печаль не выплеснулась наружу.

Войдя в соседний номер, Манель обнаружила Бет, которая в полном восторге развешивала одежду.

– Нет, вы видели? В шкафу танцевать можно, с ума сойти!

– Это называется гардеробная, Элизабет.

– Бет, пожалуйста, зовите меня Бет. Никогда не любила свое имя. Элизабет – это монашка какая-то, вам не кажется? Даже странно, как подумать: “Элиза” так красиво звучит, легко, воздушно, а как добавишь “бет” – как будто все сложилось и бряк на землю. А вам, наверно, ваше имя нравится. Манель, прелесть что такое.

– Да, разве что мальчишки в школе имели малоприятное обыкновение звать меня Панель.

Их беседу прервал стук в дверь.

– Войдите.

– В понедельник ручке правой – браво! – провозгласил Амбруаз, входя в номер.

– Совсем из головы вылетело, – смущенно призналась Бет и стала искать сумочку с инсулином.

– Как видите, я занимаюсь не только мертвыми стариками, еще и живых пользую при случае, – с вызовом бросил девушке Амбруаз, вкалывая бабушке лекарство.

– А с молодыми вы что делаете? – не осталась в долгу Манель.

Бет невольно улыбнулась, глядя на растерянную физиономию внука: тот сложил оружие и признал себя побежденным, даже не пытаясь драться.

– Встретимся внизу, поужинаем? – предложил он.

– Самюэль есть не будет. Я его уложила, он совсем вымотался и не может проглотить ни кусочка.

– Вот и я тоже, детки. На ногах не стою после этакого путешествия. Так что если я хочу набраться сил на завтра и дальше, лучше всего мне поспать. Сейчас заморю червячка парой куинь-аманов, и баиньки, чего еще надо. Не обращайте на меня внимания, молодежь.

– О’кей, тогда жду вас в холле, – бросил девушке Амбруаз и вышел из номера, по дороге поцеловав бабушку в лоб.

– Он у вас всегда такой заботливый? – спросила Манель, когда тот ушел.

– Вообще-то он самый милый мальчик на свете, и не потому, что он мой внук. А когда я вижу, как близко к сердцу он принимает свою работу, то говорю себе, что покойникам, попавшим в его руки, несказанно повезло.

Амбруаз уже минут пятнадцать созерцал меню гостиничного ресторана, когда Манель оторвала его от чтения. Девушка успела переодеться. Белая рубашка, на плечи накинут темно-синий кардиган, темные легинсы и хлопковые кеды на ногах. Едва заметный штрих подводки подчеркивал блеск глаз. “Таким брильянтам футляр не нужен”, – заверила ее Бет, когда она красилась.

– Вы хотите поесть здесь? – спросил молодой человек. – Честно говоря, ресторан, на мой вкус, чересчур помпезный, а цены тут такие же, как все остальное, несуразные. Так что, если вы не против поужинать, не восседая в вольтеровском кресле и не в окружении целой армии официантов, готовых отозваться на каждый ваш чих, то я видел на плане ресторан на набережной, метрах в пятистах отсюда, выглядит скорее симпатично, вы как?

– Как хотите, на самом деле я не особо хочу есть. Куманы вашей бабушки просто убойные.

– Куинь-аманы. Они называются “куинь-аманы”, – с улыбкой поправил ее Амбруаз.

– Куниманы.

– Нет. Куинь, как в названии Луиньяк. Куинь-аман. Repeat after me: kou-iiign-amann ^[4].