Книга Охота на красавиц, страница 26 – Елена Арсеньева

Кира отпрянула, ударилась локтем о ручку на дверце и, к своему облегчению, обнаружила, что ситуация не столь угрожающая: она всего-навсего полулежала в Максимовых объятиях. Поскольку это в корне меняло дело, она приняла независимый вид и холодно поинтересовалась:

– Да? В чем дело? Я что, храпела?

Ему следовало в ужасе воскликнуть: «Ну что вы, что вы!» – однако он весело оскалился – зубы казались совершенно белоснежными на загорелом худом лице:

– Ага! Вернее, не храпели, а хрипели. Кошмары снились, да? Я решился прервать их, тем более что мы уже почти у цели.

Кира припала к стеклу и увидела, что они стоят в недлинной очереди автомобилей на подступах к парому. Очередь двигалась медленно. Причиной ее медлительности был парень в камуфле, с автоматом и неизбежными желто-голубыми знаками отличия, который бесцеремонно совался в каждую кабину, выуживая оттуда разноцветные «корочки» разнообразных документов. Порой в своей бесцеремонности он доходил до того, что нырял в багажник, а то и вовсе докатывался до абсурда – открывал капот.

– Господи, – прошептала Кира враз пересохшими губами, – паспорта проверяют. Как же…

– Ничего, все будет тип-топ, – легкомысленно отозвался Максим, откидывая со лба растрепанные ветром волосы и не делая ничего, ну ничегошеньки для того, чтобы как-то скрыть присутствие Киры в своей машине. Ну, в багажник бдительный пограничник свой нос непременно сунет, этот тайник отпадает, но ведь Кира могла скрючиться под задним сиденьем, а Максим прикрыл бы ее какими-нибудь половичками… Нет – сидит, щурится и весьма легкомысленно насвистывает:

А пуговки-то нету

У заднего кармана,

И сшиты не по-русски

Широкие штаны,

А в глубине кармана

Патроны для «нагана»

И карта укреплений

Советской стороны!

– Вот так шпион был пойман у самой границы, – сухо отозвалась Кира. – Никто на нашу землю не ступит, не пройдет. И далее по тексту. Вы что, забыли наш уговор?

– Я никогда ничего не забываю! – делая ударение на каждом слове, веско оповестил ее Максим. – Вас что, собственно, беспокоит? Переход границы, что ли? А вы успокойтесь. По-пластунски ползти не придется, это я гарантирую. Вам, кстати, имя Александра – как, нравится?

– Хорошее имя, – хлопнула глазами Кира, – но я не понимаю…

– А чего тут понимать, чего тут понимать, Шурочка? – громко удивился Максим, красиво подруливая к пограничнику и с шиком тормозя. – В эту ночь решили попугаи перейти границу у реки – вот и все, больше понимать нечего!

С этими словами он сунул пограничнику свой паспорт и улыбнулся так, что в бдительных усах невольно мелькнула ответная улыбка.

– Тоже зеленая фуражка небось? – хмыкнул пограничник, листая паспорт. – Матынка родимая, шпиен! Исаев Максим Максимыч… правда, что ли? Неужто это ты, земеля?

– Разве не похож? – скромно потупился Максим, поворачиваясь в профиль и красуясь то левым, то правым боком, и Кира наконец вспомнила, где слышала это сочетание: Максим Исаев. Так же Штирлица звали!

– Похож, вылитый! – добрел на глазах погранец. – Чего везем? Шифровку для Блюхера или бриллианты для диктатуры пролетариата?

– Нет, аж семнадцать мгновений весны! – С этими словами Максим стиснул Кирино колено, а потом медленно повел ладонь выше.

Кира дернулась было протестующе, однако Максим Максимыч сказал:

– Знакомься, командир, это жинка моя, Шурочка!

У Киры хватило ума смущенно уткнуться в плечо горячо любимого супруга. Она бы с удовольствием укусила его от злости, но испугалась: еще не так поймет!

– Эге ж, – сказал «командир», – вижу: зарегистрирован брак с гражданкой Николашиной Александрой Викторовной…

– Ныне Исаевой, – уточнил Максим Максимыч.

– А ваши документики где же, Александра Викторовна? – ласково спросил «командир», завистливо поглядывая, как рука Максима по-хозяйски мнет Кирино колено.

– Слушай, ты представляешь, какая гадость вышла, – встрепенулся Исаев. – Ночью тещу, маманьку Шурочкину, – она в Краснодаре живет – увезли в больницу с инсультом. Нам позвонили в шесть утра – и мы как вскочили в машину, так и забыли про все. Мой-то паспорт всегда со мной, а Шурочка до того вся расстроилась, что не только паспорт, но даже косметичку забыла!

Он врал как по писаному, и тон был соответствующий, вполне трагический, а Кире в этой ситуации ничего не оставалось, как сильнее вжиматься в крутое «мужнино» плечо, уповая, что ее голые коленки заслонят от глаз пограничника основную несообразицу: паспорт-то она, якобы в отчаянии, забыла, а вот попугайный паричок успела нахлобучить!

– Спохватились уже за пять минут до парома, – молол языком Максим. – Ну сам посуди, тут каждая минута на счету, не возвращаться же за такой ерундой в Коктебель!

– О, так вы с Коктебля! – обрадовался погранец, заглядывая на страничку с пропиской. – Где лежит советская земля? Совхозы, это самое, колхозы там, природа?

– Так точно! – хохотнул Максим. – Все по-прежнему! Бывал в нашем райском уголке?

– А то! – хохотнул и «командир». – У меня там шурин в милиции сержантом служит. Мыкола Кобылянский, знаешь небось?

– Мыкола! – размягченно простонал Максим. – Мать честна! Мыкола… да то ж мой наиперший, наилепший кореш!

Кира почувствовала, как останавливается сердце. Сейчас инсульт будет у нее, а не у какой-то там воображаемой или натуральной исаевской тещи! Это же надо так влипнуть… как кур в ощип!

«Господи, пронеси, господи! – взмолилась она. – Осталось еще чуть-чуть, гос-поди!..»

Неизвестно, что там такое случилось на небесах, однако господь, похоже, именно в это мгновение отверз свой слух к мольбам малых сих и заставил зазвучать хор… нет, не ангельских труб, а нетерпеливых автомобильных сигналов.

– Эх, земеля, заболтались мы! – Пограничник не глядя сунул Максиму паспорт. – Но ежели ты Мыколин кореш, то знаешь нашу таксу?

– Не-пре-мен-но! – отчеканил Максим, жестом фокусника всовывая в пограничную руку двадцатидолларовую купюру, чудилось, соткавшуюся из воздуха. Столь же волшебно она в воздухе и растаяла, а может быть, в кармане «командира» – Кира не успела толком разглядеть.

– Ну, ехай, – счастливо улыбнулся страж незалежных рубежей.