Книга Красные камни белого, страница 37 – Вадим Панов

– Ты их видела?

– И я, и Свечка. – Привереда поджала губы. – Они плескались в заводи.

– Я, честно говоря, был удивлен, – не стал скрывать Тыква. – Ты права: Куга здорово отыграла девочку, но Грозный… – Спорки покрутил круглой головой. – Я был уверен, что он выберет Свечку. Ему же, как выяснилось, безразлично, с кем…

Тыква покосился на девушку:

– Трахаться, – хладнокровно подсказала та. – Ты хотел употребить это слово?

– Извини.

– Плевать. – Привереда прищурилась: – Мне почему-то кажется, что наша маленькая Куга еще себя покажет.

– Да уж, чего от нее ждать, совершенно непонятно. – Тыква почесал затылок: – Тебе нужна поддержка?

– Не отказалась бы.

– Против Грозного?

– Ты на это не пойдешь.

– Во всяком случае – не сразу, – признался спорки. – Грозный спас мне жизнь.

– Я предлагаю дружить не против, а за, – объяснила Привереда. – Друг за друга.

Некоторое время Тыква молчал, обдумывая предложение непредсказуемой нахалки, после чего осведомился:

– Почему ты не пошла к Рыжему?

Ожидаемый вопрос и давно заготовленный ответ:

– Рыжий скис.

– Неужели?

– Он понял, что совершенно неприспособлен к нашему нынешнему положению. Он не может добыть еды, устроить костер и не знает, что делать дальше. Новость о том, что мы на Ахадире, окончательно его добила, и теперь Рыжий будет держаться Грозного.

– Теперь мы все будем держаться Грозного.

– Но по-разному, – усмехнулась Привереда. – Мне не нравится Рыжий как человек: он скользок. Он готов льстить кому угодно, но с легкостью предает кумиров. Для него есть только одни интересы – его собственные.

– Как и для каждого из нас.

– Но тебе бывает стыдно, а ему – нет.

– Откуда ты знаешь?

– Я не помню себя, но умею разбираться в людях. Рыжий – большой подлец.

– А Грозный? – заинтересовался Тыква. – Что скажешь о нем?

К этому вопросу Привереда тоже была готова, и «сыграла» его с большим мастерством. Сначала запнулась, словно спорки ее огорошил, затем дернула плечом, продемонстрировав неуверенность, и медленно ответила:

– Грозный умеет убивать и тем смущает.

– Животные не считаются, – тут же произнес Тыква. – Он охотник.

– Охотники пользуются ружьями, а не пистолетами, – уточнила Привереда. – А Грозному, судя по всему, безразлично, из чего стрелять. И безразлично, в кого стрелять.

– Рыжий считает, что он – бамбальеро.

– Почему?

– Потому что Грозный попал козлу в глаз. С шестидесяти шагов. Из пистолета. – Спорки уважительно покачал головой. – На него сыпались камни, он выстрелил, почти не целясь, и попал. На такое способен только бамбальеро.

– Ну что же, вполне возможно…

– Что у них происходит? – перебил девушку Тыква.

Каньон, по дну которого они пробирались два последних дня, наконец закончился. Давившие на путников скалы разошлись и сменились горами, склоны которых были повязаны зелеными платками деревьев и кустарников. Речка вилась среди могучих подошв, весело поблескивая на ярком солнце, и даже не напоминала тот угрюмый поток, к гулу которого путники давно притерпелись.

Ставший жизнерадостным пейзаж не мог не улучшить настроение. Привереда невольно улыбнулась, расправила плечи и глубоко вздохнула, словно достигла очень важной, пусть даже и промежуточной, цели. На мгновение ей показалось, что теперь все пойдет иначе, гораздо лучше, чем раньше, что надежда возродилась… Однако в следующий миг она оценила сосредоточенные лица спутников, их напряженные позы, и с грустью констатировала, что расслабляться рано.

– Что там? – спросила она, подходя к Грозному.

– Смотри сама.

Скалистая стена резко уходила вправо, почти перпендикулярно реке, а между ней и склоном ближайшей горы образовалась небольшая и почти не заросшая деревьями долина.

В центре которой лежали останки цеппелей.

Точнее – не лежали.

До места катастрофы было не меньше лиги, но даже с этого расстояния путники отчетливо видели, что цеппели не завалились на бока, как должны были бы, а аккуратно стоят на земле, словно перенесенные в долину неведомым великаном. Трехсотметровые сигары сплелись прямым крестом, обшивка наверху разорвана, будто гигантский зверь царапнул по ней острым когтем, и местами опалена, торчат разломанные шпангоуты, а вот гондолы почему то остались целыми, не смятыми.

– Это наши цеппели? – тихо спросила Куга.

– Они столкнулись? – тут же поинтересовался Рыжий.

– Вероятно, – кивнул Грозный, отвечая на оба вопроса.

– В любом случае, ремонту они не подлежат, – угрюмо произнес Тыква.

Куга всхлипнула.

– Не будем торопиться с выводами, – предложил Грозный. – Если баллоны с гелием уцелели, можно попытаться разъединить корабли, подняться в воздух и запустить астринг.

– Разъединить? Ты смеешься? – Привереда нервно хрустнула пальцами.

– В цеппелях есть инструменты.

– Грозный прав: нужно пойти и посмотреть, – поддержал лысого Рыжий.

Но с места не двинулся. И не потому что боялся – просто ждал решения Грозного. Которое не замедлило последовать:

– Мы с Рыжим идем на разведку. Вы трое остаетесь здесь.

– Ждем чего?

– Нашего сигнала, – пожал плечами Грозный.

– А если с вами что-то случится?

– Уходите.

Мясо, завернутое в оставшуюся от Свечки рубашку, нес Тыква, там же, в свертке, лежал обсидиановый нож, но все понимали, что уходить в горы без Грозного равносильно самоубийству.

– Я пойду с вами, – предложила Привереда.

– Нет.

– Хорошо, нет, – неожиданно легко согласилась девушка. – Но что бы ни случилось, мы вас не бросим.

– Пусть так, – хмыкнул Грозный и стал неторопливо спускаться в долину.

Рыжий помялся, посмотрел на Тыкву, на Привереду, словно прощаясь, после чего поспешил следом.

– А что там может быть опасного? – протянул Тыква, глядя на удаляющихся спутников. – Звери? Люди?

– Или те, или другие, – подтвердила Привереда.

– У них есть пистолет.

– С четырьмя патронами.

– Грозный справится, – уверенно заявила Куга.

Привереда зло посмотрела на соперницу, но от комментариев воздержалась: в Грозном она тоже не сомневалась.