Онлайн книга «Красные камни белого»
|
И кажется, что план провалился. Он должен быть здесь! Должен! Куда он делся? Смогу ли я еще раз собраться? Совесть молчит, но душу все равно царапает легкая, едва различимая тоска. Я ведь не убийца… Мне надо убить человека… Не человека – охранника! Мешающий фактор. Лишнее звено в уравнении. Он не человек. Пистолетик становится влажным от пота. Где ты, сволочь? Вот. Медленно выходит из туалета, держа в руке свернутую газету. У него нет оружия, оно в кобуре. Он видит… Нет, не меня. Он видит пистолет и ничего больше. Он – мужчина средних лет, наверное, фельдфебель. Я плохо читаю знаки различия, но думаю, что он фельдфебель, потому что у него усы, а все фельдфебели носят усы. Но сейчас это не важно. Фельдфебель видит мой пистолет. А его пистолет заперт в кобуре, и фельдфебель понимает, что не успеет его выхватить. И поднимает руки. Очень-очень медленно поднимает руки, надеясь на то, что я его пощажу. Ему остается только надеяться. Свернутая газета проезжает мимо уха фельдфебеля, и в этот миг он получает пулю. Мой маленький, похожий на игрушку пистолетик кашляет, и слабенькая пулька влетает фельдфебелю в лоб. Удивительная меткость, учитывая, что это дебютный выстрел. Первый в жизни. Первый из тех, что оборвал чужую жизнь. Фельдфебель грузно падает на пол. Его больше нет, и нужно забыть его мгновенно. Вычеркнуть из памяти, не позволяя совести пикнуть, а царапающей тоске – поранить душу. Его больше нет. Научный подход: если из уравнения исчезла переменная, о ней забывают. Навсегда. Но где второй охранник? Неужели тоже в туалете? – Майк, что у тебя произошло? Да, он в туалете. Какие же они кретины! – Майк! Если охранник почувствует неладное, он выйдет, готовый к драке, с оружием в руке. Допускать этого нельзя ни в коем случае… «Открыть дверь!» Она едва слышно скрипит. – Майк, это ты? В мужских туалетах всегда воняет. Какие же они свиньи! Грязные, похотливые свиньи! «Вторая кабинка от стены». Он все-таки понял, что дело плохо, этот тупой урод. Второй фельдфебель, отправившийся вонять на пару с первым. Он успел достать пистолет и едва все не испортил. Он ждал, что я распахну дверь в кабинку, приготовился стрелять и сильно удивился, когда слабенькая пулька из моего игрушечного пистолетика пробила ему макушку. Пришлось залезть на унитаз и стрелять из соседней кабинки, но это лучше, чем подставляться под выстрел. Он успел удивиться? «Забыть!» К счастью, связка ключей покоилась на поясе первого фельдфебеля, усатого, и не пришлось обыскивать тупого ублюдка со спущенными штанами – одна мысль об этом вызывала отвращение. «Забыть!» Пистолетик исчез в кармане. Связка ключей. Нужная дверь. Справа должна стоять простая и надежная тележка… справа и стоит. Тяжелая. Как же с ней управляются ассистенты? Как-то управляются, для того их и держат. Тележка мягко катится вдоль длинной комнаты. «Шаги!» Нет, не охранников, до смены еще четыре часа, а хлопки игрушечного пистолетика никто не слышал. Секундная паника исчезла под накатившей радостью: «Все в порядке! Мы вместе! У нас все получится». – Во дворе тихо. – Скоро будет громко. – Ага. Но нас тут уже не будет. – Надеюсь. Шесть тяжелых клеток – двенадцать походов по длинному коридору во двор и обратно. Очень сложная задача. Мыры послушны, пойдут сами, но клетки и без зверей тяжелы, заносить их на тележку крайне утомительно, но перевезти мыров без клеток не получится. Никто ведь не поверит, что они послушны и не причинят никому зла… «Фельдфебель мертв. Два фельдфебеля мертвы». «Забудь!» Проклятая совесть. Почему ты до сих пор не сдохла? – Тяжело? – Мы знали, что будет трудно. Да, знали. И еще знали, что должны успеть и уехать, потому что справиться со сменой не получится, а пути назад нет. Путь назад перекрывают три трупа. Через них можно переступить и пойти вперед, но и только. Вперед, не назад. Такая вот у трупов особенность – они перечеркивают прошлое. – Две! – Всего две? «Как же тяжело…» – Отдохнем? – Нет, после четвертой. – Почему после четвертой? – Потому что остаться должно меньше половины. Так легче. Клетки тяжелые, непривычные к работе руки уже ноют, но на губах довольные улыбки: все идет, как надо. – Мы здорово придумали, да? – Мы отлично все придумали! Рука мягко скользит по щеке, губы приближаются, и обмен улыбками превращается в поцелуй… * * * – Хорошо? – Голос мягкий, рокочущий, по-мужски нежный. – Да, хорошо… – Как хорошо? – Очень… Очень-очень… Его руки давно под ее одеждой, пальцы скользят по животу, поднимаются выше, прикасаются к груди, чуть сжимают ее, заставляя напрягаться соски. Отпускают на мгновение, после чего сжимают сильнее. Вторая рука лезет ниже, к поясу. – Я расстегну его. – Да… Она представляет, что будет дальше, и внизу становится тепло. Внизу скоро начнется восхитительный пожар. Он сожжет ее. Он согреет. Сделает пустыми дурные мысли, пожрет их. Пальцы уже между бедер. Она стонет. – Я… «Что происходит? Это сон или уже нет? Чьи руки?» Вожделение обволакивает, усыпляет рассудок обещанием немыслимого блаженства, шепчет: «Не сейчас… Не мешай…» Просит не открывать глаза, не мешать приближающемуся пожару. Но… «Я не сплю!» Привереда распахнула глаза и яростно уставилась на Рыжего: – Ты что творишь? Свитер бесстыдно задран, брюки расстегнуты и покрытые конопушками лапы жадно елозят по телу… Девушку едва не вырвало. – Уйди! Рыжий отвечает непонимающим взглядом: – Ты говорила, что тебе хорошо. – Уйди! – Ты сама пришла. |