Онлайн книга «Красные камни белого»
|
Дернулись, и замерли. – Что? Лео не сразу понял, что случилось, продолжил давить на педаль и лишь через несколько секунд сообразил, что гудение прекратилось. Могучий астринг лишь вздрогнул, кашлянул, обозначив, что жив, но не проснулся. А еще через мгновение погас «дальний глаз». – Нет. – Мон врезал кулаком по подлокотнику кресла. – Нет! Не может быть! Но все же он был капитаном, опытным, много повидавшим цепарем, а потому сразу понял, что случилось. И на вопрос: – Лео! Что с машиной? Ответил хоть и печально, но уверенно: – Ахадир блокирует работу астринга. Грозный помолчал и уныло резюмировал: – Ядреная пришпа. – Ничего не получилось, – жалобно протянула Привереда. – Ничего не получилось… * * * – Получилось! – Короткое слово прозвучало радостно. А еще – горделиво. Почти высокомерно. – Получилось! Во второй раз восклицание прозвучало еще более весело, а потому никто не обратил внимания на нотки превосходства – немногочисленные зрители понимали, что она имеет право и на высокомерие, и на гордость. Потому что у нее получилось. – Ты молодец. – Просто молодец? Что за чушь? Никто на свете не смог бы сделать то же самое. Никто! Одним не хватило бы воли, другим – смелости. Решимости. Одержимости. Упорства. Чего там еще не хватает неудачникам для достижения цели? Силы? Да, силы. – Я всегда в тебя верил. «Всегда ли? Сколько было криков, ругани… Сколько раз ты обзывал меня самыми последними словами… Но ведь получилось! Ты был прав. Не позволял мне опустить руки и отступить… Ты все придумал… Нет!» – Я старалась. – Я знаю. И я горд за тебя… За нас! «Ну почему ты не удержался? Почему добавил это противное «нас»? Нет никаких «нас»! Нет! Ты и понятия не имеешь, чего мне стоила победа, к которой ты желаешь примазаться. Через что я прошла, чем пожертвовала… О каких «нас» ты говоришь?» – О нас узнает весь Герметикон! Наши имена войдут в историю! «Тщеславие – вот твое имя. Ты рискнул мной, заставил меня измениться, а теперь хочешь забрать себе всю славу? Для твоих приятелей-снобов из ученого мира я все равно останусь лишь приложением к открытию. Инструментом. Неважно, что ослепительно красива. Неважно, что умна и талантлива. Неважно, что гипнот. Ничего не важно. Нет. Не для всех. Есть человек, который видит меня такой, какая я есть. Принимает меня такой, какая я есть. Любит такой, какая есть. Есть человек, который сделал меня такой, какой я теперь стала, за что я ему безмерно благодарна. Есть человек, который меня любит. И это не увлеченный наукой отец. – Белла, пожалуйста, покажи еще раз! Я хочу насладиться нашим триумфом. Скоро сюда приедут лысые придурки из пыльных академий. Начнут хлопать папашу по плечу и приговаривать: «Ты этого добился, старый хрыч! Ты сумел!» А он, папаша, будет горделиво стоять в центре толпы, красный от коньяка и раздувшегося самомнения. И скажет, что монография почти готова. Обязательно скажет. И добавит, что неоценимую помощь в исследовании оказала дочь. А лысые и пыльные дружки станут вежливо смотреть сквозь нее. И пробубнят, что девочка должна гордиться своим гениальным отцом… – Белла? – Конечно, папа. Она послушно идет туда, где хочет видеть ее отец. «Но ведь это не все, да, папа? Первыми к нам приедут не замшелые стариканы, бредящие монографиями и упоминанием в истории, а лощеные офицеры из верзийской жандармерии. Им ты обязан всем, папа, им, и никому более. Они добыли для тебя «образцы», они построили этот комплекс и финансировали его все эти годы. Они поверили в тебя, ни в чем не отказывали и придут за призом. Они уже знают, что у меня получилось. Не у тебя – у меня. Но им плевать на разницу, потому что есть результат. И еще им плевать на монографии и упоминание в истории, потому что они знают, что ты для них сделал. Что я для них сделала. Они знают, что такое власть…» – Невероятно, – шепчет профессор. – Белла, я так горжусь тобой… Но Белле плевать на его гордость. Она входит в клетку и принимается гладить беспощадных мыров, ластящихся к ней, как послушные котята. * * * – Ты уверен, что видел Сферу Шкуровича? – Ореол, – уточнил Мон. – Его ни с чем не спутаешь. – Согласен, – кивнул Грозный. – Не спутаешь. И вновь замолчал, думая о чем-то своем. Грозный держался уверенно, успокаивал остальных, предложил обсудить ситуацию сообща, высказаться, однако все понимали, что неудача ошарашила адигена. Не могла не ошарашить. Неработающий в точке перехода астринг – нонсенс! Такого прежде не бывало, потому что не могло быть. Силы, которые задействовал загадочный астрелий, разрывали Пустоту, что могло их сдержать? Ответ лежал на поверхности: Пустота. Но значило ли это, что с Ахадира нет обратной дороги? – А может, астринг поломался? – с надеждой спросила Куга. – Или мы не дошли до точки перехода? – Точки мы достигли, изображение в «дальнем глазе» было объемным, – угрюмо ответил Мон. – Что же касается астринга, то он не ломается. – У тебя такой старый цеппель, что может сломаться все, что угодно! – Астринги не ломаются, – поддержал капитана Грозный. – Это вечные машины. Когда цеппель выходит из строя, астринг переставляют на другой. – Это ничего не значит! – Но тогда получается, что мы здесь навсегда, – тихо произнесла Привереда. – Нет, – успокоил девушку Грозный. – Почему? – Потому что слухи на пустом месте не рождаются. Легенды об Ахадире разносят люди, которые здесь бывали. И улетели. И мы обязательно узнаем, как им это удалось. – Узнаем? – Сидящий за спиной вожака Рыжий выдал короткий нервный смешок. – Как? Грозный помолчал, после чего спокойно продолжил: – Если астринг не работает здесь, можно предположить, что он работает в другом месте. И мы это место найдем. – Как?! – закричала Куга. – Как ты собираешься искать эти места, проклятый адиген?! Как ты будешь их вынюхивать? Я хочу домой! Вы слышите? Я не хочу здесь оставаться! – Заткнись! – Рыжий вскочил на ноги: – Заткнись! * * * |