Онлайн книга «Ссудный день»
|
* * * В Прежние Времена, в том мире, который вам хотелось бы считать еще существующим… Уолтер ехал на запад через Иллинойс. Ехал и распинался, что величайшее доказательство любви заключено в невозможности свести ее к словам. Любовь – это научный эксперимент, который нельзя повторить. Не нужно быть квантовым хирургом, чтобы ее распознать. Она прямо как в том стихе про «гущу схватки первозданных сил». Да-да, в том самом стихе. И мир реально такой, угрюм-безрадостен-уныл… Похищенный старик в багажнике машины то ли спал, то ли сдох уже, а Уолтер описывал ему Шасту. Всю-всю, с подробностями. Он предположил, что любовь – это боевая операция, на которую человек выходит каждый день. Операция, завершить которую невозможно до самой смерти. Получается, что истинная любовь – вроде как вылет камикадзе. * * * Доусон был твердо намерен не смотреть. Потом все-таки посмотрел и решил, что больше не станет. А потом залез еще несколько раз… и увидел имя. Счетчик демонстрировал впечатляющие цифры. Чей-нибудь клан – не Доусона, но чей-нибудь обязательно – получит за эту цель большое количество голосов. Пытаться как-то это предотвратить не имело смысла, однако не попытаться Доусон не мог. Однажды Роксана спросит его, что он сделал, и надо будет дать ей ответ. Доусон купил в придорожном мини-маркете одноразовый мобильник, дошел с ним до середины моста Моррисон-Бридж. В гуле проезжающих машин разговор никто не подслушает. Номер набрал по памяти. Слушал гудки, глядел на темную воду реки Вилламетт и молился, чтобы номер был еще актуальный. Все-таки времени прошло немало. – Алло? Молодой парень. – Квентин? – спросил Доусон. – Пап? – В трубке гремела музыка. – Пап, я тебя почти не слышу! – Выключи музыку! – рявкнул Доусон. Музыку он не выключил, так и продолжал ее перекрикивать. – Мама здорова? – Здорова твоя мама, это тебе нужно как можно скорее попасть в Канаду! Кричать на улице было опасно. Доусон оглянулся. Мимо проезжали машины, но по тротуару никто не шел. – Ты про войну, что ли? – орал сын в трубку. – Я иду добровольцем. Доктор Штейгер-Десото говорит, таков мой долг как пангендера. Пусть мир знает, что храбрым может быть человек любой гендерной идентичности! Доусон не совсем понял, что там несет его ребенок. – Не будет никакой войны! – Доктор Штейгер-Десото говорит, что эта война необходима для защиты прав человека! – Я пытаюсь спасти тебе жизнь! – Доктор Штейгер-Десото говорит, я уже не ребенок! – Выключи музыку! Музыка никуда не делась. – Доктор Штейгер-Десото говорит, я самый лучший ее студент и должен начать мыслить самостоятельно! Доусон рисковал всем. Если рассказать, как есть, Квентин может пойти в полицию, и тогда убьют их обоих. Роксана останется одна в грядущем новом мире. Хорошо не будет никому. Но Доусон все-таки решился. – Твое имя в списке тех, кто будет убит! Сын расхохотался. Он смеялся долго-долго. – Пап! – воскликнул он, переводя дух. – Я знаю! Правда, круто? Доусон был в полном замешательстве. А сын продолжал хохотать. – Я даже проголосовал сам за себя! Фигня это все! – Он вздохнул. – Короче, пап… Ты не волнуйся. Эта хрень теперь… вроде как новый фейсбук. Доусон попытался объяснить, но в трубке раздались настойчивые гудки. – Пап? Гудок. – Пап, у меня доктор Штейгер-Десото на второй линии. Гудок. – Пап, люблю тебя. Увидимся после войны! И связь прервалась. Доусон припомнил слова из книги Толботта. Мы должны убить тех, кто готов заставить нас убивать друг друга. Он разжал пальцы, и мобильник без всплеска ушел под воду в самом глубоком месте глубокой реки. * * * Джамал звонил маме. Надо было сказать, чтобы не ждала его на семейный обед в воскресенье. Звонил он из отеля в Олбани, из гостиной большого номера. Вокруг него на диванах, в креслах и на полу сидели товарищи – жевали заказанную в номер еду и ждали своей очереди. Не весь его клан, лишь часть ударной группы. Пока один звонил домой, остальные молча слушали и пили вино и пиво из мини-бара. Джамалу хотелось ей рассказать. Чтобы мама узнала про Декларацию Взаимозависимости, про то, что скоро у людей каждой расы будет своя территория, где они сами установят законы, и никаким национальным меньшинствам больше не придется оглядываться на враждебное большинство. Они сами определят лицо своей культуры и детей больше не будут учить, как им стать удобной человеческой колонией для чужой культурной агрессии. – Что значит, ты не сможешь заехать?! – возмутилась мама. Джамал рассказал бы ей о своем клане. Впервые в истории передача власти начнет осуществляться не на основании кровного родства и брачных союзов. Он посмотрел на человека, пригласившего его, потом на того, кто пригласил этого человека. Их когорта была лишь малой частью клана, пронизавшего собой всю нацию. Его братство с этими парнями, которые сейчас жуют гостиничную пиццу, сэндвичи и мороженое и делают вид, что не слушают его разговор, это братство основано на взаимном уважении, на доверии, на восхищении. Он теперь звено в цепи людей, среди которых нет врагов. Каждый из них уверен, что Джамал будет героем. Он почитал бы ей книгу Толботта. Ту часть, где сказано: Для черного человека последнее дело пытаться стать фальшивым белым. Для гомосексуалиста последнее дело пытаться выдать себя за гетеросексуала. Для белого человека последнее дело пытаться строить из себя дутый эталон. – Джамал? – произнесла мама совсем другим тоном. – Что случилось? Что ты от меня скрываешь? Если сказать ей одно лишь слово, она тут же вытянет все остальное. Такой уж она человек. Это была последняя ночь старого режима, и кланы собирались вокруг государственных учреждений. Звенья скрепленных доверием цепей впервые встретились и ахнули от восторга, осознав свою многочисленность. Племена, избранные не из слабейших – из лучших! – ждали в засаде поближе к присутственным местам, куда народные предатели явятся с утра нести службу. Отдельные ударные группы были отправлены к домам тех целей, счетчик голосов за которые достиг астрономических величин. Остальные просто ждали толпой в боевой готовности. Грядущую задачу никто не обсуждал. Время для обсуждения и планирования прошло. Их действия будут уверенными до автоматизма – как никто не задумывается, что штаны следует надевать раньше ботинок. |