Книга Тысяча Имен, страница 110 – Джанго Векслер

Они находились в верхней комнате хандарайской таверны – единственной разновидности предпринимательства, которая с живучестью тараканов выдержала и владычество искупителей, и возвращение ворданаев. Обстановка в комнате была, как в большинстве таких заведений, самая заурядная – несколько тощих подушек да низкий дощатый стол, – но Винтер хотела не столько уюта, сколько возможности уединиться. Она задобрила деньгами служанку, чтобы та никого больше не проводила на крохотный второй этаж таверны.

Винтер позволила себе осторожно усмехнуться:

– Почему ты так говоришь?

– В бою со мной что-то произошло, – сказала Бобби.

– Тебя подстрелили – ты это имеешь в виду?

– Вначале я так и думал. Тогда в самом деле было похоже на то, что меня подстрелили. – Бобби с несчастным видом помотала головой. – Помню, как мне подумалось: вот оно, случилось. Я всегда гадал, на что это будет похоже, и вроде бы оказалось не так уж страшно. Точно меня кто-то пнул ногой в живот. Я упал на спину и смотрел, как вы все уходите дальше, и попытался подняться, чтобы пойти следом, – вот тогда-то мне и стало больно. – Губы ее задрожали. – Так больно, что… даже не знаю, как описать словами. Тогда я снова лег на спину и подумал: «Ну вот, стало быть, и смерть». И закрыл глаза, а потом…

Бобби осеклась на полуслове, потому что в комнату вошла служанка, неся поднос с тремя глиняными кружками размером с полголовы каждая. Винтер, чтобы забрать свою порцию, пришлось пустить в ход обе руки. Хандарайское пиво было густое, темное и достаточно горькое, чтобы застать врасплох непосвященного. Винтер была не в восторге от этого напитка, но со временем притерпелась к нему. Бобби и Феор воззрились на содержимое своих кружек с таким видом, будто не знали, как с этим быть, и Винтер, чтобы подать им пример, сделала глоток. Никто ее примеру не последовал, и она мысленно вздохнула.

– Из того, что было после, я помню немного, – продолжала Бобби. – Одни обрывки. То и дело я просыпался и пытался понять, жив я или уже умер, потом открывал глаза, видел, как плывут надо мной клочья дыма, думал: «Нет, еще жив» – и снова закрывал глаза. В какой-то момент боль стала сильнее, настолько сильнее, что я решил – это и есть конец. Вот только потом я проснулся и обнаружил, что чувствую себя хорошо. Даже отлично. – Винтер, которая не спускала глаз с Бобби, заметила, как рука капрала невольно скользнула к тому месту на животе, где была рана. – И с тех пор мне все время что-то видится. Или слышится. Или… что-то еще. Трудно объяснить.

– Видится? – переспросила Винтер. Такого она не ожидала.

– Не то чтобы я именно вижу, – сказала Бобби. – Скорее чувствую. Как будто неподалеку что-то есть, и оно словно наседает на меня, но я не могу… не знаю. – Она уставилась в недра своей кружки. – Говорю же – я схожу с ума.

Винтер искоса глянула на Феор. Юная хандарайка пристально всматривалась в Бобби.

– Она говорит, что ей что-то видится, – перевела Винтер, и Феор кивнула:

– Она чует других, тех, кто обладает могуществом. Меня, например. И вполне вероятно, что в городе остался еще кто-то из детей Матери. Все, кого коснулась магия, способны чуять себе подобных – одни смутно, другие отчетливей, но… – Девушка вздохнула. – Как я тебе уже говорила, обв-скар-иот следовало бы соединить с той, которая с детских лет готова принять его дары. Что может обв-скар-иот сотворить с кем-то, настолько не готовым к соединению, – я не знаю.

Винтер снова повернулась к капралу, откашлялась и вдруг осознала, что не имеет ни малейшего понятия, с чего начать. Она заранее продумала этот разговор, но сейчас все старательно подготовленное в уединении комнаты напрочь улетучилось из головы. Винтер попыталась скрыть свою растерянность большим глотком пива, поперхнулась от горького привкуса и снова прочистила горло.

– Ладно, – наконец сказала она. – Дело в том, что…

И опять смолкла, оборвав себя на полуслове.

– В чем? – нетерпеливо спросила Бобби.

Винтер вздохнула:

– Ты не сходишь с ума. Хотя вполне можешь подумать, что с ума схожу… Просто выслушай, ладно?

Капрал покорно кивнула. Винтер набрала в грудь воздуха.

– Тебя ранило при атаке на холм, – продолжала Винтер. – Это ты знаешь. После боя мы разыскали тебя, и стало ясно, что дело плохо…

– Вы обещали, – очень тихо сказала Бобби.

– Никаких мясников, – подтвердила Винтер. – Фолсом отнес тебя в мою палатку, и Графф сделал все, что мог.

– А он… – Бобби наморщила лоб, силясь придумать, как бы половчее спросить, обнаружил ли Графф ее тайну, и при этом самой ее не выдать. Винтер сжалилась над ней и кивнула.

– Я все знаю, – призналась она.

– Ох! – Глаза Бобби округлились. – А еще кто?

– Графф, само собой. И Феор.

– Так вот почему вы взяли ее с собой, – сказала Бобби. – А я‑то ломала голову. – Она замялась. – И вы… вы не…

– Мы никому не скажем, если ты это имеешь в виду.

На лице Бобби отразилось неприкрытое облегчение. Она опустила глаза и, будто бы только заметив пиво, рискнула отхлебнуть из кружки. И скривилась, распробовав вкус.

– В первый раз никому не нравится, – машинально заметила Винтер.

– Зачем же тогда пробуют во второй раз?

– Может, из неукротимого любопытства. – Она покачала головой. – Как бы то ни было, это еще не все.

– Значит, Графф залатал меня?

– Графф сказал, что ты умираешь, – ответила Винтер, – и что он ничего не может сделать. Только после того, как он ушел, Феор…

Винтер остановилась. Все-таки это был критический момент, та самая часть ее рассказа, над которой от души посмеялся бы всякий современный, цивилизованный человек. Правда, Бобби вряд ли станет смеяться – в конце концов, она сама живое свидетельство того, что произошло, – но все равно Винтер помимо воли покраснела.

– Феор излечила тебя, – выдавила она. – Магией. Я даже не стану притворяться, будто понимаю, как она это сделала.

– Магией? – Бобби посмотрела на хандарайку, и та, не дрогнув, встретила ее взгляд. – Молилась или как? Она ведь, кажется, священнослужительница…

– Нет, не молилась. – Винтер закрыла глаза. – Понимаю, что это звучит дико, но я присутствовал при этом и видел все своими глазами. Магия была настоящая, и… – Она осеклась, не в силах подобрать нужные слова, затем вновь помотала головой и сердито глянула на Бобби. – Ты же видела пятно белой кожи на животе. Оно все такое же странное?

Бобби кивнула:

– Но ведь это просто шрам или вроде того? Разве нет?

– Это не шрам. И ты знаешь об этом.

Наступило долгое молчание. Винтер и Бобби уставились на Феор, но та и бровью не повела.

– Значит… – проговорила Бобби, – значит, она волшебница?