Книга Ботаники не сдаются, страница 64 – Янина Логвин

А я все сомневалась. Искала причину и ответ. А вдруг играет? А вдруг и он поспорил? Измеряла долей вероятности его симпатию ко мне. Как же легко, оказывается, низко упав самому и другого подозревать в падении. Мерить по себе.

Противно и тошно от своего поступка, но брошенных слов не вернуть назад.

— Снежана? Можно тебя на минутку?

Я с утра сама не своя и после занятий поджидаю девушку на зеленой аллейке университетского парка. Она идет с подругой (той, у которой розовые пряди в светлых волосах) — красивая брюнетка в короткой юбке, и нехотя останавливается, заметив меня.

— Уфимцева? — удивленно переглядывается с блондинкой: ну да, последнее время я упорно их избегала. — Чего надо?

Грубо, но я решаю эту грубость проглотить. Поправив на спине рюкзак, подхожу ближе и останавливаюсь перед девушками.

— Нам надо поговорить, — сообщаю. — Я хочу, чтобы вы забыли о споре. Пожалуйста. Все это было ошибкой.

Им так не кажется, и я вижу это по лицам.

— С чего бы это? Ты что, внезапно поняла, что всегда была никому неинтересной ботаншей? Откуда вдруг такое озарение?

— Она поняла, что ей не выиграть, — хмыкает розоволосая. — Посмотри на нее, бедняжка бледная, как тень. Наверняка от страха сон потеряла. Снежанка, может, пожалеем мышь? — она смеется. — Хотя ты далеко зашла, Уфимцева! Кто бы мог подумать, что тебе так повезет с танцами!

Пусть смеются, сейчас мне на этот смех плевать.

— Я просто хочу все прекратить. Это глупо, девочки!

— Что именно? Быть выскочкой и подлизой? — усмехается брюнетка. Тонкие губы растягиваются, как у ехидны, и кому она может показаться красивой? — Так мы согласны — глупо.

— Я не подлиза.

— Ну-ну. Белоконеву с Крокотухой расскажи, они тебе точно поверят.

— Я…

— Вот только не надо нас посвящать в интимные подробности ваших отношений, Ка-атенька! А то стошнит еще!

Они нашли друга друга и это видно по тому, как сказанная Крымовой пошлость их веселит. Действительно противно смотреть.

— Послушайте, мне все равно, что вы обо мне думаете и какой считаете. Я просто прошу вас забыть о споре. Я погорячилась и это признаю.

— Постой-постой, — брюнетка окидывает меня свысока недружелюбным взглядом. — Ты хочешь сказать, что проиграла и готова забрать документы? Я правильно поняла? Ты? Ботанша? Надежда всего универа?!

— Да, — я киваю. Неуверенно, но это точно знак согласия. — Я готова уйти из университета в ближайшее время, если вы пообещаете никому и никогда не рассказывать об этом споре.

— То есть… — Крымова вдруг догадывается. — Ваньке Воробышку?

Мое молчание заставляет ее подругу хитро сощурить глазки и пихнуть главную грымзу плечом.

— Ой-ой! Снежанка, а не влюбилась ли наша мышь в Птица? А теперь боится, что он узнает о споре и ей не поздоровится.

— Да, я думаю, Ивану будет неприятно узнать, что его выбрали предметом спора, — вынуждена признать. — А что чувствую я, это никого не касается. Особенно вас. Я очень жалею, что однажды оказалась настолько глупой и связалась с вами, для меня это само по себе наказание. Я уйду из университета, даю слово. Но прошу вас никогда не вспоминать о споре. Ведь это не трудно! — удивляюсь непробиваемым лицам. — Вы все равно получите, что хотели. Я проиграла!

Но «Мисс университет» качает головой.

— О нет, Уфимцева, не все, что хотели. Так легко ты не отделаешься. Я не собираюсь лишать себя удовольствия размазать тебя по стенке.

— Но почему?

— Терпеть не могу сопливых выскочек, которые думают, что они самые умные! Ну уйдешь ты, и что? Да ты, наверняка, найдешь способ выставить себя героиней! Нет, мышь. Не для того мы столько ждали. Уговор есть уговор!

У меня стынет кровь от ощущения беспомощности. Я отступаю, понимая, что бледнею еще больше.

— Значит, вы… вы все равно расскажете?

— Всем, не сомневайся! Уфимцева закинула удочку на самого Воробышка! Эта новость народу понравится. Особенно, когда все узнают, как уверенно ты облажалась со своей наукой! Давай, у тебя есть неделя, ты уже получила с ним танец, осталось заставить его тебя поцеловать!

— Снежанка, ну, почему же заставить? Мы же о высоких чувствах договаривались. Он должен ее «по-лю-бить»!

Грымзы смеются, уже отворачиваясь от меня.

— В общем дерзай, Уфимцева! Еще не все потеряно! У тебя есть время, ты даже можешь попробовать победить!

Крымова возвращается и склоняется к моему лицу.

— Ты ведь серьезный противник, правда, мышь? Смотри, не разочаруй нас. И не вздумай сама на него вешаться! Будет только хуже!

Да уж куда хуже. Я смотрю, как девчонки уходят, и понимаю, что попала. Именно они и спор не дают мне в университете открыто сблизиться с Воробышком. Я продолжаю от него прятаться и эти прятки с каждым днем становятся настоящей мукой. Как странно, что грымзы даже не подозревают, насколько я близка к победе. Победе, которая будет мне стоить совести.

И Ваньки.

Господи, какая же я дура!

Сегодня пятница и я уже три дня веду отсчет моей последней недели отношений с Воробышком. Последние дни мы занимались танго в студии у Жени, и я под всякими предлогами отказывалась приходить к нему домой. Я почти жду, что ему надоест и он сам откажется от меня, и тогда, быть может, ему будет не так больно все узнать. Потому что сказать ему я пыталась много раз, но всякий раз, когда смотрела в синие глаза, у меня заканчивалась смелость и включалось малодушие. Стоило лишь представить, «что» через секунду после моего признания в них отразится, каким холодом повеет… и слова пропадали и костенел язык.

Ты действительно боягуз, Очкастик. Трусливый несчастный ботаник.

Я беру в руки телефон, и тут же кладу его на место. Сегодня мне плохо, как никогда. Я не спала всю ночь, не помню, как в университете прошли лекции, и не помню, как оставляла заявление об отчислении секретарю декана. Все прошло, словно в тумане. Я сама была туманом…

Воробышек поймал меня в коридоре учебного корпуса, прошептал на ухо, что скучает, и вновь запорхали, приунывшие было, бабочки в животе. Не знаю, заметил ли кто-то, как он лизнул мою щеку и куснул за мочку уха. Но я услышала обеспокоенное: «Ты чего такая хмурая, Очкастик? Дождись вечера. Обещаю поднять тебе настроение!»

Дождись…

Как это у него получается? Я только что была под тяжестью собственных мыслей, а вот уже улыбаюсь, глядя, как он пятится вслед за друзьями — красивый улыбчивый парень. Высокий, широкоплечий и синеглазый Ванька Воробышек, мечта всех девчонок. С некоторого времени не замечающий никого, кроме меня. Я это знаю, мне не нужны доказательства, потому что чувствую все в прикосновении его губ и рук.