Онлайн книга «Спартанцы XXI века»
На пороге появился небольшой мужчина — скуластое, заросшее черной щетиной лицо, впалые, с хищным наркотическим блеском глаза. — Я принес бронежилеты, Павел, освобождай, как обещал, детей. Ядовитая усмешка скривила лицо бандита: — Я не Павел, я Геннадий. — Геннадий так Геннадий. Восемь комплектов будут, а пока два. За один раз не утащить. Муравлев, стоявший сзади Якшиянца, передал тому обрез, спустился с подножки, стал слева, вплотную к Шереметьеву. Подстраховал главаря. — Пропусти в автобус, — попросил сотрудник КГБ, — надо на детей глянуть. Важно было и другое: до сих пор неизвестно, сколько бандитов? Просил-то восемь бронежилетов. Оказывается, темнил. Четверо их всего было. Заглянул Шереметьев в салон, и сердце сжалось от боли: в духоте, в грязи, среди банок с горючим, изнуренные, уставшие, с потухшим взглядом сидели детишки. Но, слава богу, все живы. Молоденькая учительница полными слез глазами глядела на Шереметьева. Подмигнул ей ободряюще: держись, Наташа. Потом начался торг. За бронежилет — ребенка. Следующим пришел Бочков. Бандиты глянули на него, угрюмо кивнули: «Сложи у колес». Чем-то не понравился им Валерий. Комплекцией, что ли. Очень уж могучий мужик. Снова у автобуса Шереметьев: в одной руке автомат, в другой снаряженный патронами магазин. Опять очередь Бочкова. Передал Якшиянцу пистолет, тот повертел его, вставил магазин. Вернул Валерию: попробуй. Тот передернул затвор, нажал на спусковой крючок. Выстрела нет. Бандит насторожился: никак подвох? Но Бочков уже понял, в чем дело. «Что ж ты магазин толком не дослал?» Прогремел выстрел. Потом следователь долго будет пытать Валерия: зачем, мол, стрелял? Затем и стрелял, что нельзя было не стрелять. Протянул пистолет, заглянул в автобус: — Слушай, Павел, я свое слово сдержал, оружие принес. Отдай мне девчонок. Понимал: девочкам труднее, да их всегда и больше в классе. Значит, больше удастся освободить. — У меня самого в доме две девочки. Не мучай их. Девочки стояли на площадке у дверей, Муравлев прикрывался ими, когда Бочков внизу с Якшиянцем вел переговоры. Не получив ответа, сотрудник группы «А» стал не спеша снимать с площадки детей — одну, другую. Заглянул в салон: есть еще девочки? Взял четверых, а когда отошли от автобуса на несколько шагов, еще две выпрыгнули. Всего шестеро. Обнял за плечи, повел, а сам шепчет: «Что бы ни случилось, не бойтесь и не бегите. Только не бегите». Вдруг за спиной выстрел. Валерий крепче прижал к себе девочек, скомандовал: «Не бежать!» Хотя у самого внутри все похолодело. Оказывается, бандиты проверяли автомат, выстрелили вверх, в люк автобуса. Каждая ходка Бочкова и Шереметьева — вызволенные дети. Двое, четверо, шестеро… всего десять человек. Заложниками оставались одиннадцать мальчишек вместе с учительницей Натальей Ефимовой. Долго обсуждалась процедура пересадки из автобуса в самолет. Наконец, казалось бы, решение принято… Зайцев: Павел, я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Мы с тобой определились, что дети идут до самолета, становятся в две линейки у трапа, и вы в это время поднимаетесь на борт. Так? Якшиянц: Знаете, что я вам скажу. В дальнейшем вы предоставьте все это нам делать. Так будет спокойнее. Потому что можно придумать и другие хитрости. Зайцев: Павел, мы же с тобой договорились основательно. Все, что вы просили, мы сделали, требования выполнили. Ты согласен со мной? Якшиянц: Я согласен с тем решением, которое я принял. Зайцев: Павел, мы с тобой так не договаривались. Якшиянц: Мы договаривались, что дети останутся здесь. Зайцев: Правильно, будут стоять у входного люка в две шеренги. Так или нет? Якшиянц: Был такой момент. Но ситуация изменилась… Зайцев: Павел, давай, раз уж определились, будем держать слово. Якшиянц: Почему не даете с женой попрощаться по рации? Зайцев: Ее нет, она уехала домой, к ребенку. Якшиянц: Понятно… Зайцев: Павел, как мы все-таки определимся с детьми? Давай оставим вариант, который обговорили? Якшиянц: Вы считаете, он самый безопасный? Зайцев: Но мы же договорились, что будем поступать таким образом. Дети выстроятся у самолета, вы пройдете, а дети уйдут к нам. Якшиянц: Так и будет. Только часть детей останется в автобусе. Зайцев: Повтори, я тебя не понял. Якшиянц: Часть детей останется в автобусе. Бандит обманул. За одиннадцать часов переговоров он не раз клялся в честности, вспоминал Родину, честь, жену, дочь, но обманул нагло и коварно. Вместе с экипажем заложниками вновь оставались дети. Террористы проводили детей в самолет, прикрываясь ими на случай нападения. В самолет заходили так: сначала летчик, потом ребенок, а уж за ним бандит. Не забыли Шереметьева. Последним поднялся на борт Муравлев. Произвел салют из обреза в воздух и дико захохотал от радости. Бандит Герман Вишняков, по-хозяйски оглядев самолет, сказал, что знаком с машиной, в прошлом служил в десанте, прыгал с парашютом. Еще один, не говоря ни слова, прошел в хвост самолета и занял там боевую позицию. И тут новое требование Якшиянца: Шереметьев должен остаться в самолете заложником вместо детей. Зачем это сделали бандиты, остается только гадать, ведь в заложниках у них недостатка не было. Может, ждали, что сорвется офицер КГБ. За время их общения Якшиянц без конца тыкал Шереметьеву в грудь оружием, грубил, дерзил. Но Евгений Григорьевич молча делал свое дело, старался казаться спокойным, сдержанным, невозмутимым. И на сей раз он только до боли сжал зубы, сказал, мол, сходит в штаб, доложит, и назад с ответом. Ухмыльнулся бандит: — У тебя что, шеф, жены нет, детей, родителей? А может, у тебя две жизни? В штабе, услышав об этом, дали прямой провод на Москву, на Комитет. Оттуда передали: в данном случае приказать не могут. Что ж, пришлось идти без приказа. Понимал: иначе бандиты не отпустят детей. Когда поднимался на борт, у входа стоял вооруженный Муравлев. Не оборачиваясь, быстро зашептал: — Как отец, а? Как? Что еще говорит? — Одумайся, пока не поздно. Не позорь фамилии. — Поздно. Передайте, пусть простит, если сможет. Шереметьев прошел в салон, кивнул Якшиянцу на детей, которые, словно стайка испуганных воробьев, жались к учительнице. — Финтишь, Паша. Обещал же пацанов на земле оставить. Отпусти!.. — Ты Тамару приведи, тогда отпущу. Без нее взлета не будет, и дети тут останутся. |