Онлайн книга «Хозяин теней»
– Хм, – только и отвечает Теодор, и непонятный звук вырывает Клеменс из собственных мыслей. Она вдруг смущается – он смотрит на нее и кривит губы в одной ему ясной манере. – А вы не любите проигрывать, – лаконично заключает Теодор, будто подводя итог своим размышлениям, делиться которыми он не спешит. Ей тут же хочется возразить, но Теодор едва заметно качает головой. Некоторое время он помешивает ложечкой кофе и молча следит за движением бежевой пенки – она закручивается к центру ленивой воронкой. Клеменс кусает губу и ерзает, пытаясь вновь найти точку покоя, чтобы не чувствовать себя здесь лишней. Когда Теодор Атлас уходит в себя, все вокруг становится фоном, деталями интерьера, и сама она превращается в фигуру на холсте, не больше. Клеменс чувствует это и оттого думает о своей незначительности, кажется себе маленькой девочкой в огромном древнем мире антикварной лавки. – Мистер Атлас? – неохотно спрашивает она, когда секунды молчания складываются в минуту, а затем еще одну. Он выныривает из своих мыслей, как из неглубокого сна, и поднимает голову. Сейчас Клеменс отчетливо понимает, что он смотрит на нее и не видит. – Мне казалось… – тянет Теодор и запинается. – Казалось, вы старше. Сколько вам лет? Клеменс решает, что больше не будет удивляться никаким вопросам. – Двадцать три. Я выгляжу старше? – Не знаю, – откровенно признается он. Все еще рассматривает ее, как умеющий разговаривать предмет интерьера? – Я не силен в этих делах. Не умею определять возраст по лицам. – Но вы удивлены. – Не особо. – Нет? Теодор с очередным вздохом допивает кофе и ставит пустую чашку на столик, а затем откидывается в кресле. Позолоченная спинка натужно скрипит. Он невольно хмурится, но тут же стирает с лица следы недовольства. – Вообще-то мне все равно. Я не утруждаю себя запоминанием таких мелочей, так что и гадать насчет вашего возраста не намерен. Его прямота, граничащая с грубостью, начинает казаться высокомерием. Внезапно Клеменс понимает, что с высоты прожитых лет – какова между ними разница? Десять? Пятнадцать? – она совершенно ему не интересна. Он уже приклеил к ней ярлык и отставил в сторону, как скучнейший экспонат собственной коллекции. Одному Богу – и вовсе не христианскому, а фоморовому, быть может, – известно, каких еще людей Теодор Атлас хранит в своих мыслях, как более-менее интересный лот. Кто знает, когда придет черед нового аукциона, и он избавится от надоевшей вещи? – Любопытно в таком случае, сколько лет вам? – спрашивает Клеменс, вздергивая подбородок. Она не хочет показывать, что его снисходительность ее задевает, но, как обычно, не может удержаться от сарказма. Естественно, он это замечает. И хмыкает. Снова. – Честно говоря… Я не помню. Выглядит Теодор так, что не верить ему сложно. Клеменс с трудом подавляет стремление вступить с ним в спор. Это ведь загадка, не так ли? Он просто играет с ней? – На вид вам не больше сорока. – Вот как? Приятно удивлен. Фраза, призванная его задеть, не достигает цели. Клеменс растерянно щурится. – Правда? – Мне явно больше сорока. – Теодор откидывает голову на спинку кресла и устремляет взгляд в потолок, покрытый лепными узорами и виноградными лозами из гипса. – Бен говорит, двести сорок с чем-то. – При всем уважении, сэр, этого же… – Клеменс вспыхивает быстрее, чем успевает подумать, и только тогда замечает в его карих глазах усмешку. Ах, шутка… – Вы очень серьезно шутите, – договаривает она. Но выражение лица Теодора говорит только одно: «Я не шучу». * * * Она сидит в антикварной лавке до самого вечера. Разговор с Теодором больше напоминает допрос с пристрастием. Вернувшийся с прогулки Бен видит, что на столике все еще стоит грязная посуда, и недовольно поджимает губы. Теодор мысленно стонет и встает с кресла. – …И между фоморами и племенами прослеживается сходство в их друидических силах, которые… – с горящими глазами рассказывает Клеменс и внезапно замолкает, когда Теодор молча уходит вслед за мистером Паттерсоном. Если она и чувствует себя неловко, Теодор этого не замечает. – Ну? – накидывается на него Бен, как только они оказываются в тесной кухне. У него в руках распухшие пакеты с продуктами из «Сайнсберис» [4], которые тут же водружаются на стул рядом с холодильником. Теодор лениво наблюдает за тем, как замороженная курица, фарш и бекон перекочевывают из пакетов в морозильную камеру, а овощные консервы и рыба – на полки. – Что – ну? Бен недовольно фыркает, откидывает со лба прилипшую челку и выпрямляется. Из-под оправы очков на Теодора смотрят рассерженные глаза, а он видит только то, что Бен одет в рубашку от Спенсера Харта и новые брюки. – Ты куда так вырядился? Бен явно намеревался произнести что-то возмутительно-воспитательное, но вопрос Теодора его останавливает. – Ходил на свидание? – напирает Атлас. Бен фыркает и отворачивается. – Нет, – бросает он. – Договаривался с тем парнем насчет твоих документов. Я рассказывал о нем на той неделе, если помнишь. Бен не видит, как Теодор многозначительно закатывает глаза, но все равно кидает через плечо, пока его руки машинально включают духовку и поджигают горелку на плите: – И давай без нытья. Тебе давно пора сменить паспорт, пока люди не начали задавать вопросы. Они гораздо внимательнее, чем ты думаешь. – Готов с тобой поспорить, – тут же отнекивается Теодор. – Там в зале сидит очень простодушная девица. – Кстати, о ней!.. Бен разворачивается, вновь принимая вид сердитого преподавателя младших классов. Атласу не нужно на него смотреть, чтобы понимать, что приятель готов отчитать его за очередную ошибку в поведении. И не одну. – Ты хотя бы предложил ей перекусить? Выпить что-то кроме чая, который я вам наливал? Девушка и так перенервничала – представляю, как ты ее замучил, раз теперь на ней лица нет! – Ой, хватит, – рассерженно фыркает Теодор. – Это она меня замучила. Болтает, не затыкаясь. Бен с грохотом ставит чайник на плиту. – Потому что от тебя и слова не дождешься. Опять, небось, играешь в молчанку, вот она и рассказывает все, что может. В общем, прекращай это. – Прекращать что? – Оставь ее в покое и пригласи к нам на ужин. Бедная девушка проголодалась и изнервничалась по твоей вине. – Мы просто разговаривали! – вспыхивает Теодор, и чуткий Бен сразу чувствует, что друга действительно напрягает возможность совместного ужина с дочерью Генри Карлайла. |