Книга Скажи, что ты моя, страница 62 – Элизабет Нуребэк

Я встаю со скамейки.

– Я должна идти.

– Изабелла, дорогая, послушай меня, пожалуйста! Дай мне договорить, прежде чем ты уйдешь.

Стелла порылась в своей сумочке и достала фотографию. Руки у нее дрожали.

– Посмотри сюда. Это Мария. Я не рассказывала тебе о ней. При первой же нашей встрече я заметила, как ты похожа на нее. Не просто похожа – одно лицо.

Я посмотрела на снимок. Эта девушка могла бы быть моей сестрой.

– Мария – твоя тетка, – сказала Стелла и достала еще одну фотографию – А на этой фотографии – ты. Моя маленькая девочка, когда тебе было всего десять месяцев. Видишь эти черные волосы? Остроконечное ухо? Ямочки на щеках?

Она выжидала. Дала мне рассмотреть фото, потом продолжила:

– Есть ли у тебя фотографии себя в младенческом возрасте? Не думаю. Наверняка ты много раз задавалась вопросами по поводу первых месяцев своей жизни.

С меня хватит. Я больше не хотела ни видеть, ни слышать.

Стела вынула из сумочки игрушку. Это был паук, сшитый из ткани.

– Этот паучок был твоим любимцем, – произнесла она со слезами на глазах. – Ты обожала его. Я уверена, что ты и есть моя пропавшая дочь.

Она протянула ко мне руку.

– Вы ошибаетесь, – сказала, пятясь назад. – Вы ошибаетесь. Вы просто рехнулись.

– Понимаю – для тебя это шок.

– Отстаньте от меня! – закричала я. – Прекратите преследовать меня. Мама была права – она предупреждала меня, что вы будете мне все это говорить.

В голове у меня гудело, гул все нарастал. Я зажала уши руками.

Стелла встала и подошла ко мне. Обняла меня.

– Кто? Керстин? Знаешь, я хочу встретиться с ней. Мне очень интересно узнать, что она может сказать по поводу всего этого.

– Зачем? – всхлипнула я. – Зачем вы все это делаете? Я поверила в вас, мне показалось, что вам на меня не наплевать. Казалось, вы – единственный человек, с которым я могу поговорить. А вы всего лишь притворялись. Все время. У вас точно не все дома.

Я оттолкнула ее. Покачнувшись, она снова плюхнулась на скамейку.

– Изабелла, дай мне шанс, – умоляюще сказала она. – Подумай. Ты ведь сама задумывалась над тем, почему вы такие разные, почему тебе иногда кажется, что она не твоя мать.

– Я уже потеряла отца. Она – единственный близкий человек, который у меня остался. И сейчас у нас все хорошо, как никогда. Кто дал вам право так поступать со мной? Распространять эту злонамеренную ложь?

Я заметила, что снова кричу.

Стелла протянула руку.

Я оттолкнула ее.

– Идите вы к черту! Вы еще хуже, чем моя мамаша, когда ее заносит. Она не идеальная, но она, по крайней мере, честна со мной. А вы фальшивая. Вы лжете, вы манипулируете. Уйдите, оставьте нас в покое!

Стелла смотрела на меня умоляющими глазами.

– Я твоя мама, – произнесла она. – Тебя зовут Алиса. Ты моя дочь. Я знала, что ты вернешься ко мне. Я ждала тебя с того дня, как ты пропала.

Я кинулась прочь со всех ног. Подбежала к подъезду, набрала код, распахнула дверь и захлопнула ее за собой. Пакет с продуктами я забыла. Я посмотрела через окно на скамейку. Там, ссутулившись, сидела женщина. Одинокая фигура с фотографиями и мягкой игрушкой в руках.

Керстин

Я видела их. Конечно же, я не слышал ни слова, но этого и не требовалось. Я все видела собственными глазами. Меня буквально трясло от ярости.

Что странного в том, что мать любой ценой хочет защитить свое дитя? Что в этом такого? Разве не естественно, что мать выходит из себя, когда ее ребенку грозит опасность?

Нет. Это не странно. Это естественно. Так и должно быть.

Изабелла открыла дверь и зашла в прихожую. Я продолжала складывать постиранное белье. Она зашла в комнату. Я посмотрела на нее. Она плакала. Стояла на пороге, не в силах сделать шага ни назад, ни вперед. И выглядела она так, как когда-то в детстве. Она снова стала моей маленькой девочкой.

Я оставила простыню, которую держала в руках, подошла к Изабелле и обняла ее. Она рыдала. Слезы текли по ее щекам ручьями, она всхлипывала и ловила ртом воздух.

Ну-ну, ну-ну, моя дорогая девочка. Мама здесь, ничего плохого не произойдет. Вот что я могла бы сказать.

Вот что я обычно говорю.

Обычно я глажу ее по волосам и шепчу ей слова утешения. Показываю, что я все понимаю, я рядом, чтобы поддержать и помочь, чтобы поговорить.

Но на этот раз – нет.

Я обняла мою маленькую девочку. Но я молчала. Не произносила ни слова.

Я хотела, чтобы Изабелла почувствовала, как опасна эта женщина, насколько она больная и сумасшедшая. Я выжидала, не спешила утешать, дала ей побыть еще в состоянии страха. Теперь ей наконец выпал шанс понять. Закалиться, найти в себе новые силы. Она все еще слаба. Ей нужна я – ее мама. И я здесь. Я всегда буду рядом.

Пока Изабелла мало что понимает в жизни.

Но она научится.

Стелла

Я лежала на полу в прихожей.

Лежала на спине прямо в пальто и смотрела в потолок. Я была раздавлена. Уничтожена. Всю дорогу до дома я плакала в машине, мне даже пришлось съехать на обочину, остановиться и собраться с силами, прежде чем ехать домой.

Мысленно я разбирала свою встречу с Алисой.

Что я говорила.

Что она говорила.

Как я это сказала.

Как она отреагировала.

Я напугала ее, внушила ей презрение к себе. Вызвала у нее гнев и отвращение. А мне всего лишь хотелось поговорить со своим ребенком, со своей дочерью.

Унижение безмерно.

Мой инстинкт – неужели он обманул меня? Моя интуиция, мое внутреннее чувство?

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я не в порядке, психика у меня не стабильна. Я понимаю, что вот-вот впаду в маниакальное состояние. Но пока во мне сохранилась способность к рефлексии по поводу своих мыслей и чувств, она пока не предала меня. Иначе я не смогла бы лежать здесь, обдумывая свою ситуацию. И в данный момент я готова посмотреть правде в глаза, готова склониться перед неумолимой реальностью.

Что же реально?

Что есть правда?

Ответ один: Алиса.

Алиса реальна.

И то, что она моя дочь, – правда.

Все начинается с нее и кончается на ней. Мои проблемы начались, когда я взялась за свое маленькое расследование. Когда я стала задавать вопросы Изабелле о ее происхождении. Именно тогда пришло письмо с угрозами, тогда же за моим окном стоял человек в плаще. Это не фантазии, не галлюцинации.

Или я ошибаюсь? Может быть, это всего лишь способ удержаться за болезненную иллюзию?