Книга Скажи, что ты моя, страница 82 – Элизабет Нуребэк

Оливия Лундквист перевела взгляд на Хенрика.

– Это так?

– Да, – ответил он.

– А потом, вечером? Например, между шестью и десятью часами?

– В это время я находилась дома.

– Вы можете это подтвердить?

Оливия Лундквист снова посмотрела на Хенрика. Я знала, что он ничего подтвердить не может, и почувствовала, как в животе у меня все опускается.

– А в чем, собственно, дело? – спросил он. – Может быть, нам лучше позвонить своему адвокату?

– Вы можете поступать так, как считаете нужным, – сказала Оливия Лундквист. – Но дело сильно упростится, если вы будете сотрудничать.

– Меня дома не было, – ответил Хенрик. – Я отвез Стеллу домой в половине пятого или ближе к пяти и отправился на мероприятие на работе. Найдется человек двадцать пять-тридцать, которые могут подтвердить, где я был.

– В этом нет необходимости, – ответила Оливия Лундквист. – Стало быть, вы были на вечеринке?

Хенрик посмотрел на нее твердым взглядом.

– А что? Это разве незаконно?

– Когда вы вернулись домой? – спросила она.

– Поздно. Возможно, у меня где-то осталась квитанция такси.

– В половине четвертого, – подсказала я. – Ночью я уехала к подруге. Вскоре после того, как Хенрик вернулся домой. Спросите у нее, во сколько я приехала. Пернилла Даль.

– Зачем вы туда поехали? – спросила Оливия Лундквист.

– Мы поссорились.

– По поводу чего?

– Ничего.

– Ничего? По моему опыту, ссоры всегда возникают из-за чего-то. А у вас это, стало быть, не так?

– Это было недоразумение, – ответила я, глядя на Хенрика. Он улыбнулся. Я перевела взгляд на полицейских. – Просто глупая ошибка.

– Значит, все же не совсем ничего, – произнес Матс Хедин. – Так о какого рода ошибке идет речь?

– Я подумал, что моя жена встречается с другим. Приревновал, – сказал Хенрик. – Оказалось, что это не так. Я ошибся. Теперь вы довольны?

Матс Хедин заерзал на стуле, а Оливия Лундквист насмешливо посмотрела на Хенрика.

– Стало быть, никто не может подтвердить, где вы находились между половиной пятого вечера и четырьмя утра следующего дня? – произнес Матс Хедин, обращаясь ко мне.

– Нет. А почему вы об этом спрашиваете?

– В полицию поступило заявление об исчезновении Изабеллы Карлссон, – сказала Оливия Лундквист.

– Об исчезновении? Но ведь я знаю, где…

– Подождите!

Инспектор криминальной полиции Оливия Лундквист подняла руку и подается вперед.

– Изабелла пропустила занятия в институте. Похоже, этого с ней никогда раньше не случалось. Она не заходила на свою страничку в «Фейсбуке». Никаких признаков жизни в социальных сетях с субботы. На телефон она не отвечает уже несколько дней. Ее бойфренд и девушка, вместе с которой она снимает квартиру, убеждены, что с ней что-то случилось.

Оливия Лундквист подалась вперед, внимательно изучая меня.

– По словам друга Изабеллы, она была встревожена тем, что кто-то выслеживал ее. На вас подано заявление в полицию именно по этой причине. Помимо матери, вы – последний человек, видевший Изабеллу, что вы только что подтвердили. Так что лучше вам рассказать. Или придется проехать в участок.

– Хватит, – заявил Хенрик. – Разговор закончен. Если у вас есть к нам еще вопросы, вы можете задать их в присутствии нашего адвоката.

Он уже собирался встать, но я положила руку ему на рукав.

– Я знаю, где она, – сказала я.

– Так-так, – Оливия Лундквист откинулась назад. – Тогда, мне кажется, настало время рассказать.

– Вчера я позвонила Керстин Карлссон и…

– А почему? – прервала меня Оливия Лундквист. – Вы должны держаться на расстоянии и не вступать в контакт. Ни при каких обстоятельствах.

– Вы слышите, что я говорю? Изабелла в Бурленге. У Керстин Карлссон. С ней вы и должны поговорить.

– Мы уже беседовали с матерью Изабеллы, – ответил Матс Хедин. – Изабеллы там нет.

– Керстин лжет. Изабелла там, – настаивала я. – Я с ней разговаривала. У нее был такой голос, словно она под воздействием сильных лекарств. Позвоните коллегам из Даларны. Пошлите их туда, срочно, пока Керстин снова не сбежала с моей дочерью.

– Изабелла, насколько нам известно, дочь Керстин. Но вы, как мы поняли, придерживаетесь иного мнения.

– Как же вы, полицейские, относитесь к своей работе, черт побери? Человек пропал, а я знаю, где она. Изабелла в Бурленге, на Фалувеген. Проверьте это.

– Успокойтесь, – ответила мне Матс Хедин. – На вас подано заявление в полицию, больше ни на кого. Будь я на вашем месте, я помнил бы об этом. Кроме того, вы на волосок от того, чтобы стать подозреваемой в похищении Изабеллы Карлссон. Ни у кого нет на это таких серьезных мотивов, как у вас. К тому же вы уже не раз выказывали такой преувеличенный интерес к ней.

Я поднялась со стула и повысила голос:

– Моя дочь похищена. Моего сына сбила машина. Сделайте что-нибудь. Пока не поздно.

– Я хочу, чтобы вы успокоились, – произнесла Оливия Лундквист и указала на стул. – Сядьте.

Я продолжала стоять. Двое полицейских смотрели на меня так, словно готовы меня арестовать.

– Это вы успокойтесь, – сказал Хенрик. – Нашего сына чуть не сбили насмерть. Моя жена в состоянии тяжелого потрясения. От вашего поведения ситуация только ухудшается.

– Мы делаем свое дело, – ответил Матс Хедин. – Пожалуйста, сядьте, госпожа Видстранд.

– Мы с вами закончили, – заявила я, продолжая стоять. – Вы можете идти.

– Мы хотим, чтобы вы не покидали пределов города. И чтобы с вами в любой момент можно было связаться.

Я не ответила.

– Вы поняли, что сказал мой коллега? – спросила Оливия Лундквист, поднимая брови.

– Сейчас я хотела бы побыть со своим сыном. Если у вас нет ко мне других вопросов.

– Мы свяжемся с вами, – сказал Матс Хедин.

Он встал и вышел из палаты. Оливия Лундквист последовала за ним, но остановилась на пороге.

– С такими, как вы, всегда тяжело иметь дело, – сказала она.

– С такими, как я?

– С теми, кто считает себя лучше других.

Я сделала шаг к ней.

– Мне совершенно наплевать, нравлюсь я вам или нет. Единственное, что сейчас важно, – это мои дети.

Лицо Оливии Лундквист находилось всего сантиметрах в десяти от моего лица. На мгновение мне показалось, что она сейчас отпустит еще более язвительный комментарий или вовсе потащит меня в участок. Но вот я увидела, как один уголок ее рта растянулся в улыбке.