Книга Музыка призраков, страница 53 – Вэдей Ратнер

Тира подняла глаза, смутившись тем, что читала вслух и вспоминала про себя. Сидевшая напротив Яйа кивнула и, угадав колебание Тиры, сказала:

– Тау тиат, чао («Продолжай, внучка»).

Глаза у Тиры защипало при последнем слове. Удерживая слезы, она вновь опустила взгляд на страницу дневника.

– «Я увидела жизнь семьи и вдохнула запах дома, дремавший на подносе с пряностями. Свежий калган испускает целый букет воспоминаний. Воздух напоен ароматами моего детства, которые обволакивают и не желают уходить, пробуждая фантомную – или призрачную? – память…»

Как странно, думала она, озвучивать свои слова и слышать что-то помимо собственного голоса – появившийся иной тембр, будто мнение принадлежит всем слушателям, а не только ей, автору.

– «Я делаю глубокий вздох, вдыхая пралунг лимонного сорго, и чувствую себя отогревшейся и исцеленной, пусть и ненадолго».

Тира взглянула на Яйю и увидела, что старуха сидит с закрытыми глазами. Подняв веки, она взяла ладонями лицо Тиры, заглянула ей в глаза и смотрела так целую вечность, а затем, как при первом знакомстве, высунула язык и покачала головой из стороны в сторону, с тем же ритмом и интонацией, как Тира читала. Девушке пришло в голову, что Яйа, наверное, не просто показывает свой шрам: это еще и способ старухи вобрать все слова, которые она не может сформулировать, истину, которую не в силах высказать. Тире вспомнилось, как она сама вытягивала и чуть ли не завязывала узлом свой язык, готовясь произнести новое слово, формируя место для того, что должно вот-вот появиться, пусть даже пока она не умеет его озвучить.

Видимо, молчание тоже имеет свой голос.

Яйа издала смех – журчащий ручеек пробился вверх откуда-то из живота, запавшие щеки округлились, и лицо на секунду помолодело. С подноса с пряностями старуха взяла зеленый стебелек, похожий на лаванду, с крохотными фиолетовыми цветочками, и подала Тире.

– Ма-орм, – сказала девушка, понюхав. Это можно не записывать – она помнит этот грубоватый, земляной аромат, ассоциировавшийся у нее с запахом первых капель дождя, упавших на землю и принявших ее сухое, знойное дыхание. В английском есть соответствующее название. – Петрикор! ^[16] – воскликнула Тира и медленно проговорила для Яйи. Старуха чмокнула губами, попыталась повторить, водя языком по кругу, как ребенок, лижущий мороженое, но наконец сдалась и захихикала.

Нарунн вырвался из потасовки с вымазанными грязью носом и лбом под задиристые слова победителя:

– И кто из нас землю ел?

Нарунн отпарировал:

– Погоди до следующего раза, братец, до следующего! – И обратился к Тире и Яйе: – Что такого смешного?

И снова Яйа зашлась смехом, кренясь на сторону, точно грозя опрокинуться от избытка счастья.

– Ты! – сказала ему Тира.

Нарунн надулся, опустив плечи с притворной обидой, и направился к глиняной чаше с водой у задней лестницы. Умывшись, он вернулся к деревянному помосту, утирая мокрое лицо рукавом. Сотовый в кармане брюк зазвонил. Нарунн, присев рядом с Тирой, ответил, через несколько секунд сказал ей одними губами: «Ват Нагара» и весь превратился в слух.

У Тиры екнуло сердце – Старый Музыкант! Она больше не приезжала к нему после первой конфронтации… На этом слове она запнулась. А что такое конфронтация? При встрече она так не думала, но разговор напоминал хождение по минному полю, когда один неверный шаг способен привести к детонации глубоко зарытых секретов и разрушить хрупкое существование, которое каждый из них для себя создал. Осторожная хореография ее слов вокруг отрывистых фраз Старого Музыканта порядком утомила Тиру, и она решила собраться с силами, прийти в себя перед новой встречей. Однако чем дольше она откладывала поездку в Ват Нагара, тем более жестокой себе казалась. При всей сдержанности старика Тира чувствовала его привязанность, да и сама она с первой встречи не могла отделить Старого Музыканта от мыслей об отце. Может, по этой причине она и не спешит с ним увидеться… Ее захлестнула печаль, вытеснив недавнюю веселость.

– Да, уважаемый настоятель, – сказал Нарунн. – Уверен, это можно устроить. Да, я поговорю с мисс Сутирой… – Нарунн улыбнулся девушке, но ее тревога не улеглась – Тиру обеспокоил его серьезный тон. – Твай бангкум. – После традиционного прощания Нарунн отключил телефон и опустил в карман. – Звонил сам Конг Оул…

– Все в порядке? – спросила Тира, еле удержавшись, чтобы не выпалить: «Со Старым Музыкантом?»

– В храме появилась новая сиротка, которую нужно отвлечь от невеселых дум, – она недавно потеряла мать. Настоятель спрашивает, не можем ли мы выбрать денек и свозить ее куда-нибудь за город, где будет интересно трехлетней?

Три года. Тире было двенадцать, когда не стало Чаннары.

– Бедняжка, должно быть, испугана…

– Поэтому настоятель сказал – вот бы и ты смогла поехать. В качестве женского присутствия. Он пытался тебе дозвониться, но ты не отвечала.

Тира полезла в сумку и только тут сообразила, что мобильный остался в гостинице.

– А что произошло с ее матерью? – спросила она, повернувшись к Нарунну.

Он передал ей рассказ настоятеля о покушении, закончившемся смертью молодой женщины, и о щекотливой ситуации – жизнь самой малышки тоже может быть в опасности. Тира молча слушала, внутренне похолодев.

– Ты не против съездить за город? Я знаю, ты не очень любишь выезжать за границы Пномпеня…

Тира покачала головой:

– Ничего страшного. Я сделаю все, лишь бы помочь.

Нарунн с признательностью сжал ее руку:

– Спасибо.

– Малышке понравится в Пном Тамао, – подала голос Яйа, разбираясь на подносе со специями и откладывая то, что могло пригодиться на потом. – Бируанги ^[17] просто чудо, а гиббоны всегда смешили меня до упаду!

Это была самая длинная речь, какую старейшина клана произнесла за вечер.

– Отличная идея! – Нарунн поцеловал Яйу в щеку. – Пном Тамао – это центр спасения дикой природы, – объяснил он Тире.

Тут Рави, управлявшаяся с целой армией горшков и кастрюль, объявила – обед готов. Началась суета, и вскоре вся семья собралась на циновках, разложенных на чисто подметенной земле вокруг деревянного помоста. Парад блюд вызвал бурный восторг: улитки с лимонным сорго, рыба в толстой корке морской соли, целиком запеченная на углях, прахок с кафрским лаймом, запеченный на гриле в банановых листьях, знаменитый кокосовый суп амок, всевозможные приправы и супы.

Тира глубоко вдохнула, наполняя легкие ароматами, надеясь, что это успокоит ее и придаст сил перед новым днем. Наверное, это все, на что она может надеяться – короткое восстановление сил, чтобы двигаться дальше, жить как можно смелее и самостоятельнее среди тех, кто тоже страдал – и восторжествовал.