Онлайн книга «Красный Треугольник»
|
– Извини, я не пил двое суток… Не волнуйся, соберу тебе воду. Скатав резиновый сосуд, Машка заметила равнодушно: – Так поступают все пришлецы… И наградила инструкцией: сейчас он должен сосчитать до десяти, выйти, накрывшись плащом, и сразу по стенке свернуть налево. Тимур исполнил все, как велено. Машка настигла его около очередной арки, без церемоний отняла плащ и отдала новый приказ: идти по другой стороне улицы, осторожно замечая, куда следует она. В общем, как чужие. Пропетляв двориками, одолев несколько развилок, обогнув открытые площадки, она привела Тимура к пожарной лестнице, и молодой козочкой взобралась на последний этаж. Там и ждала, пока запыхавшийся пришлец одолеет последнюю площадку, и вдруг прошла сквозь стену. Чудо разоблачил сквозняк: нарисованная кладка шевелилась. Высунулась взъерошенная голова: – Будешь говорить только правду. – Когда было иначе? – Если не поверят, тебя отпустят. – Давай уже скорее, что ли… Напротив цехового окна, разбитого до основания, возвышался человек в плаще. Грозно скрестив руки и не подавая признаков, что хочет знакомиться с гостем, он выхватил махобой и заорал: – Строй! Откуда ни возьмись, выскочили трое, размахивая боевой резиной, пока лишь угрожая. Один был знаком: свирепо насупившись и рыча, как голодный барс, готовился к растерзанию Мик. А вот парочку пришлось узнавать заново: рыжий верзила и стриженная налысо девица со шрамом на щеке. Зрелище для утра – не радостное. Но что интересно: глаза у всех – чистые, беленькие. – Салах, твое место в строю! Машка замялась, но все же выхватила шланг с лезвиями: – Не спеши, Чингиз… – Это пришлец Темнеца! Он глаб отпустил! – Ты ошибаешься… – Салах – в строй! С неохотой девица повиновалась. Надо было подыскать хоть что-то для приличия. Бой будет не короткий, а мгновенный, но умирать вот так – с пустыми руками не хотелось, парни со двора Тимура бы не одобрили. Заточку отобрала Машка, а кроме ломаных стульев и горы резиновых сапог защищаться тут было нечем. И тогда он пошел с последних козырей: швейцарский ножик перехватил лезвием назад, как учили старшие, а шокер выставил вперед, широко разведя руки. Изготовку Чингиз осмотрел с некоторым уважением: – Смирись, пришлец, сцедим Теплу Водицу и отпустим легко. – Пошел ты… – А ведь и вправду лютый, – проговорила стриженая девица, глухо, по-мужицки. – Да, лютый! А ты – гондон штопаный! Понял, фраер дешевый. И хоть на всю твою кодлу меня не хватит, но будь уверен, падла, хоть одного с собой утащу! Подходи, кто первый, убогие! Я псих, у меня и справка есть! Тебя, падла, порисую и выйду, а на тебя собаки ссать будут! Все, что тщательно душила и полировала банковская сфера, вырвалось так стремительно, словно и не было многих слоев лака. Природа городского дикаря праздновала побег из заточения, в ушах свистел ветер отчаяния, а во рту тек вкус свободы, неотличимый от соленой крови. Он снова был мальчик с пером, который забрел на чужую улицу и наткнулся на братву не своего квартала. У него один шанс – запугать диким напором. Или принесут его к маме всего в крови и мертвого. Полублатной напор произвел впечатление. Уже без злобы Чингиз спросил: – Где взял ножик и шокер? – А тебе, курва, не похер ли? Ближе подойди – шепну на ушко. – Отвечай, дурак! – сорвалась Машка. До сознания наконец долетело эхо того, что произошло: он свалился в самую глухую помойку, про которую и думать забыл, став другим. И вот перемазался снова. Нет, никогда больше. Даже если остались считаные секунды, встретит их с достоинством, а не по-скотски. Странно, что именно сейчас вспомнил слово «достоинство». Давно не слышал, ни к чему оно было. А вот – пригодилось. Ну пусть будет с достоинством. Все равно конец. Пропади все пропадом. – Федор подарил… – Когда? – Подъехали к заводу, сказал, на добрую память. Кончай волынку… Вождь дал знак, боевая четверка сгрудилась плотным кольцом. У них опять было совещание, просто демократия какая-то. Заскочила шальная мысль: а не дать ли деру? Как раз вовремя. Полотнище слабое, прорвется под прыжком. А дальше что? Он один и ничего не знает в Треугольнике, даже если убежит – не выдержит Ночь. На него будут охотиться не только месрезы, но и эти. Кстати, кто они? В какую шайка угодила Машка? Может – противцев? Или у них это цехом называется?.. Совещание закончилось, строй, куда менее опасный, походил теперь на семейную фотографию. – Есть желание? – изрек Чингиз. – Напиться напоследок. Третьи сутки ни капли. Лысая девица исчезла и вернулась с прозрачным бурдюком, по виду напоминавшим сильно раздутый презерватив, старинный, а потому крепкий. Надпись «Сделано в СССР» криво растянулась под весом мутной жидкости. Припав к резиновому горлышку, Тимур жадно глотнул воды с вонью ржавых труб. Пил упорно, потому что твердо знал: именно так надо. Опустевший сосуд ужался в то, чем и был, лысая бережно схоронила его под плащом. Тимур облизнулся: – Ну что, закончим? Чингиз опять скрестил руки, как памятник неизвестному полководцу: – Кем жил в Далёке? – В банке работаю… работал. – Хорошо, что не презренный мозак. – Я тоже рад. – Как попал сюда? Страх утонул в гнилой воде, Тимур сдал самый сложный экзамен в своей жизни без подготовки. Просто вынул наугад единственный счастливый билет. А потому не стал нарываться и мирно поведал, как сначала… а потом… и вот… и про глаб, конечно… так что теперь… И даже обнаглев, спросил: – Может, скажешь, где выход? – Выхода нет, – механически ответил Чингиз. – Значит, глаб не отпускал? Тимур сознался. – Но ведь глас был… Странно. Давление недоверия стало падать, барометр показал «ясно». Чингиз ослабил гордую осанку и довольно мирно спросил: – Так что ты видел, пришлец? – Последние дни богаты впечатлениями. – Говори про торбника. – Да, ерунда. Наверное, перепутал. – Отвечай, пришлец! – опять закричала Машка. Боевые коллеги покосились с осуждением. Пришлось вкратце поведать печальную историю богатенького бомжа, его преждевременное разрывание и внезапное явление целым и невредимым. Грозные убийцы присмирели, задумавшсь о чем-то, понятном только им. |