Книга Женщина-Кошка. Похитительница душ, страница 67 – Сара Маас

Кажется, Плющ всегда старалась не расспрашивать, не давить на Харли. Наступила тишина, и Плющ выжидающе уставилась на Селину.

Селина выдохнула:

– Ну, можно сказать, что я чуть было не переспала с тем, с кем мне этого делать не стоило.

Плющ довольно злобно улыбнулась:

– О, давай рассказывай.

Селина поняла, что Плющ прекрасно знает, о ком она говорит.

Селина меряла шагами выцветший синий ковер, усыпанный звездами, прошла мимо трех огромных столярных молотков из дерева, которые прислонились к дивану из вытертого бархата.

– Просто так… случилось. Не знаю.

– Тебе понравилось?

Селина вздохнула, запрокинув голову к сводчатому потолку.

– Да. Боже мой, да.

Плющ оглядела ее с головы до ног:

– Ну, и ты пришла рассказать мне сочные подробности?

– Я пришла, чтобы… Даже не знаю. – Она посмотрела на металлическую дверь, – Не буду тебя отрывать. Она сморщилась, отчаянно пытаясь найти выход. – Над чем ты, кстати, работаешь?

– Хочу усовершенствовать формулу целебной мази, которой я тогда воспользовалась. И не пытайся сменить тему.

Но Селина спросила:

– А ты эту формулу… ты ее собираешься продавать?

Плющ от нее отмахнулась:

– Для этого нужно будет столько изгаляться с этим разрешением от ФДА, ^[22] что продать ее вряд ли получится. Особенно учитывая мое положение.

– Но ты можешь действовать через третье лицо – и оставаться в тени.

– Чтобы все почести им достались? Ну нет.

– И ты сделаешь это чудо и не станешь им делиться?

Плющ нахмурилась, закинув босые ноги на стол. Какое-то растение – Эмма? – протянуло зеленый усик и пощекотало ее. Плющ расхохоталась, поджав пальцы. Но улыбка слетела у нее с губ, когда она продолжила:

– Я сама выбрала этот путь. Я должна принять последствия.

– Но ты можешь перестроиться – развернуться. Ведь… эта мазь нужна многим. Тебе стоит найти способ, как поделиться ей с ними.

– Я знаю, – сказала Плющ, опустив ноги на синий ковер. – Я думаю, что особенно успешно мазь могла бы сработать на тех, кто получил тяжелые ожоги. По крайней мере, мне помогло.

Селина подняла брови, оглядев доступную глазу гладкую кожу Плюща.

– У тебя был ожог?

Плющ отмахнулась от нее:

– Да, я обожглась. Совсем чуть-чуть.

– Господи, – сказала Селина, – тебе нужна нормальная лаборатория.

Плющ заметно напряглась:

– Она у меня была. А потом ее взорвали.

– Я имела в виду, с людьми. С другими учеными, которые будут тебе помогать.

– Вот ты устроишься на «настоящую» работу, и я следом.

Селина улыбнулась:

– Справедливо.

Плющ на нее хитро посмотрела:

– Ты так и не рассказала, как ты там чуть не переспала с…

Селина оглянулась на металлическую дверь и начала отступать к ней.

– Даже не думай уйти, оставив меня без подробностей, – сказала Плющ.

Она прошла по комнате, петляя между брошенными колготками в сеточку, розовым париком и игрушечной обезьянкой, стучащей в тарелки. Плюхнувшись на красную кушетку перед телевизором, она похлопала по вытертому бархату рядом:

– Девочкам пора поболтать.

– Я понятия не имею, как девочки обычно болтают, – сказала Селина, подходя к кушетке.

– Класс. Я тоже не знаю, – заявила Плющ, улыбаясь.

* * *

Люк застонал, проснувшись, голова раскалывалась, в боку – пульсирующая от боли каша.

По краям штор проникал солнечный свет.

Он не у себя дома. Он не знал, куда она делась, только помнил, что она притащила его сюда, и до сих пор слышал ее призрачный цветочный запах.

Люк потянулся за шлемом, закусив губу, чтобы не застонать от боли, когда кожа на ребрах натянулась. Он еле втиснулся в шлем, опустил линзы на глаза, собрал чешуйки брони, которые она срезала, и убрал все в мешочек на ремне вместе с набором для наложения швов, которым она воспользовалась. Все ДНК он унесет с собой.

Люк открыл дверь, отодвинув шерстяной свитер, которым она заглушила свет. Заглушила свои черты, кроме жара губ, запаха волос и кожи.

Стиснув зубы, застегивая ремень на поясе, он стремительно вышел из комнаты, направляясь туда, где должна была быть входная дверь.

И попал прямо в кухню к комиссару Гордону. Где Гордон завтракал с дочерью-подростком и младшим сыном.

Дочь Гордона что-то встревоженно прошептала, сын вскрикнул от радости, а сам Гордон… уронил ложку с хлопьями прямо на маленький кухонный стол.

– Доброе утро, – с трудом нашелся Люк и направился мимо стола к входной двери.

Гордон оправился настолько, чтобы ответить:

– Доброе.

– Бэтвинг, – с трепетом прошептал его сын, сходя с ума от радости.

Люк улыбнулся под шлемом и решился потрепать мальчика по темным волосам, проходя мимо.

Рану в боку первой заметила дочь Гордона:

– С вами все хорошо?

Внимание Гордона переключилось на голую кожу Люка, на шов. Он вскочил на ноги:

– Господи…

Люк знал, что Гордон болтать не станет – никто из них не станет, – но не удивился бы, узнай он, что его волнение вызвано, в числе прочего, темной кожей, выглядывающей из-под костюма Бэтвинга.

– Я в порядке, – ответил Люк, подходя к двери, – в полном. – Он посмотрел на сына Гордона. – Просто проверяю, все ли в порядке у вас в районе.

Они просто наблюдали за ним, распахнув глаза, когда он открыл дверь и вышел в коридор.

Да, она знала наверняка, в чью квартиру его отвела. Он не мог понять, веселит это его или злит.

Раз уголки его губ поползли вверх… Люк сбежал по лестнице, борясь с улыбкой, и выбежал на улицу. Он направился в сторону ближайшей крыши и вдруг понял, что проспал всю ночь. Ни разу не проснувшись. Не увидев ни одного кошмара.

Харли ждала в переулке, прислонившись к кирпичной стене, когда Селина с Плющом пришли на место встречи ближе к вечеру. Ни намека на короткие шорты и колготки в сеточку. Только двухцветные леггинсы, ботинки и крошечные, размером с мячик, бомбы в каждой руке.