Книга Водоворот. Запальник. Малак, страница 8 – Питер Уоттс

* * *

Правила неизменны, но дьявол прячется в деталях. Не повредит захватить с собой какого-нибудь биоэксперта. Он звякнул Джовелланос:

– Элис, мне тут передали какой-то патоген в Цинциннати. Не хочешь прокатиться?

– Конечно. Если только ты не против, чтобы с тобой ездил человек со свободной волей, который может поставить под угрозу выполнение первостепенных задач.

Он решил не обращать на это внимания:

– Что-то нехорошее объявилось во время одной из проверок: автономка запечатала больницу и разослала тучу сигналов во все точки, которые могут попасть под удар. Их, в свою очередь, тоже прикрыли, насколько могу судить. Вторичные сигналы поступают даже сейчас. Я отслежу источник тревоги, а ты выясни все, что можешь, насчет инфекции.

– Хорошо.

Он принялся вводить команды. Дисплей в комнате померк до приятной, не отвлекавшей внимания низкоконтрастной серости; яркие первичные цвета потекли прямо на оптические имплантаты Ахилла. Водоворот. Он погружался в Водоворот. NMDA-рецепторы ^[5], аккуратно дозированные психотропы, затылочная доля коры, на восемнадцать процентов перепаянная ради оптимального распознавания образов, – там все это было практически бесполезно. Что толку от жалких двухсот процентов ускорения в борьбе с тварями, которые живут с такой скоростью, что каждые десять секунд появляется новый вид?

Возможно, небольшой. Но Дежарден любил риск.

Он запросил схему местной метабазы в реальном времени: 128-узловой радиус с центром в автономном сервере Центральной больницы Цинциннати. Дисплей отображал логические расстояния, а не реальные: если добавить в цепь хотя бы один сервер, от него могло оказаться дальше до системы в соседней комнате, чем до такой же в Будапеште.

На экране зажглась серия крохотных вспышек, закодированная по цвету в зависимости от возраста. Центральная больница куксилась посередине, до того красная, что уходила чуть ли не в инфраспектр, древний эпицентр возрастом около десяти минут. Чуть дальше располагались не столь давние оранжевые и желтые воспаления: фармы, другие больницы, крематории, куда в некий критический срок поступали объекты из источника заражения. А еще дальше поверхность расширяющейся сферы усеивали яркие белые звезды: вторичные и третичные очаги, фирмы, лаборатории, корпорации и люди, которые недавно вступали в контакт с фирмами, лабораториями, корпорациями и людьми, которые…

Автономка Центральной разослала оповещения о заражении всем друзьям в Водовороте. Те, в свою очередь, вывели по предупреждению и передали дальше, как будто делились сигнальные сирены. Ни один из агентов не был человеком. Пока что люди в процессе роли не играли. В том-то и заключалась вся суть. Сапиенсы никогда не смогут действовать настолько быстро, чтобы еще до обеда изолировать целые учреждения.

Человечество перестало жаловаться на столь экстремальные предосторожности сразу после пандемии энцефалита в 38-м.

Джовелланос появилась в окошке:

– Ложная тревога.

– Что?

В нижнем правом углу обзора поверх схемы возникла картинка:

– Вот это спровоцировало тревогу, – пояснила Джовелланос. – Скрин с больничного координатора.

– Подробнее.

– Координатор берет мазки с вентиляционных фильтров и проверяет их на всякие сюрпризы. Вот эта конкретная культура в пробирке за две секунды прыгнула с нуля до тридцатипроцентного покрытия. Что невозможно, конечно, даже в больничных условиях. Но система этого не знала. Какой-то баннер-вирус сбросил свой груз прямо в ее визуальную память, и координатор просто сделал свою работу, ища темные пятна на светлом фоне. Не винить же его за простую безграмотность.

– Это все? Ты уверена? – спросил Дежарден.

– Я проверила сопутствующие данные: никаких признаков токсинов, белков – ничего. Система перестраховалась – посчитала, что штука, растущая такими темпами, должна быть опасной, ну и мы получили результат.

– А в больнице знают?

– Да, естественно. Они сообразили почти сразу же. Уже послали приказ на отмену, когда я им звонила.

Дежарден вгляделся в схему. На периферии по-прежнему расцветали цветные точки.

– Но тревога не утихает, насколько я вижу. Еще раз проверить сможешь?

Они всегда могли закоротить карантин объявлением в средствах массовой информации – могли даже позвонить и обговорить вопрос, если понадобится, – но это заняло бы часы; все это время десятки, сотни учреждений стояли бы парализованные. Больница уже разослала контрагентов для отзыва тревожных сигналов. Тогда почему ядро на схеме Дежардена еще не позеленело от успешных отмен?

– Они все разослали, – подтвердила Джовелланос спустя минуту. – Просто очаги тревоги не отвечают. Ты не думаешь…

– Подожди секунду. – На схеме только что погасла звезда. А потом еще одна. И еще три. Двадцать. Сто.

Все белые. И все на периферии.

– Мы теряем сигналы тревоги. – Ахилл увеличил область, где огоньки только что исчезли. – Но по краям. Никакой активности рядом с ядром.

Команды на отмену не могли прыгнуть так далеко и с такой скоростью. Дежарден уменьшил фильтрацию; теперь он видел не только автономные сигналы тревоги, но и маленькие программы, посланные для их отзыва. Пакетные файлы и EXE-файлы. Наблюдал за дикой фауной. Видел…

– У нас акулы. Жор и кормежка на узле коммутации 1433. Процесс расширяется.

* * *

Арпанет ^[6].

Интернет.

Просто «Сеть». Что звучало не так самонадеянно во времена, когда других не было.

Термин «киберпространство» протянул чуть дольше, – но пространство подразумевает большие пустые панорамы, светящуюся галактику иконок и аватар, галлюциногенный мир грез в цвете на сорок восемь бит. «Киберпространство» не похоже на мясорубку. Там нет чумы и хищников, нет тварей, которые живут долю секунды и бесконечно треплют друг друга за глотки. Когда на сцену вышел Ахилл Дежарден, «киберпространство» уже превратилось в словечко из разряда фэнтези, поселившись где-то рядом с «хоббитами» и «биоразнообразием».