Онлайн книга «Дyxless 21 века. Селфи»
|
Бегу за ней, выскакиваю из магазина, успеваю схватить ее под локоть в тот момент, когда она готовится сигануть в подземный переход. Она вздрагивает от неожиданности. – Всего два слова, – говорю я, – послушаешь? – Послушаю, – выдыхает она. Задним ходом подъезжает моя машина с водителем, на пороге магазина застыли Жанна, мужик в плаще. Какие-то люди оборачиваются на меня, проходя мимо, и, кажется, кино кто-то опять поставил на паузу. – Что значит «Айгуль»? – Это три. – Что три? – Три слова, – спокойно говорит она. – А обещал два. – Когда любишь, не считаешь. – Достаю сигарету, закуриваю. Ее глаза крупно. Прикидывает. Взвешивает за и против. Или делает вид, что взвешивает. – Садись! – Открываю дверцу подъехавшей машины. – Ты уверен? – Она делает шаг вперед. – Я никогда ни в чем не уверен. Я всего боюсь. – Последнее, кстати, сущая правда. Придерживаю дверцу, оборачиваюсь к Жанне, очерчиваю в воздухе воображаемую телефонную трубку. Помогаю Айгуль сесть в машину, говорю водителю, куда ехать. Жанна подбегает к машине, за ней семенит бородатый. – Мне вам два слова нужно сказать… – начинает Жанна. – Жан, давай не сейчас, – киваю в сторону сидящей в машине девушки. – Три книжки всего, – канючит бородатый. – Просто подпись поставьте… – Господи, давайте уже! – принимаю книжки, ручку. Быстро калякаю автографы. – Это правда важно, – вкрадчиво говорит Жанна. – Тут одна вещь произошла. Странная… – Что, опять я по скайпу звонил? – Вы на меня за ту историю сильно сердитесь? – Нет, вообще про нее забыл. Можем завтра потрещать, с утра, перед пресс-конференцией. Мы же в одном отеле ночуем? – Да. Мы точно поговорим? – Я тебе обещаю. – Возвращаю бородатому подписанные книжки, берусь за ручку дверцы. – Скажите, а у вас есть родной брат? – Ты об этом хотела поговорить? – Да. Точнее не только об этом, – говорит она с плохо скрываемым волнением. – Все-таки ответьте, у вас есть брат? – У меня нет брата! – пытаюсь шире раскрыть дверцу, но она ее удерживает. – Тогда давайте прямо сейчас, это очень серьезно! – Я прошу тебя, давай завтра! – дергаю дверцу на себя, сажусь в машину. – Вы не играйте в злого, вам это не идет! – выглядывает из-за плеча Жанны бородатый. – Что, простите? – На вас когда это накатывает, просто говорите про себя: «Это не я, это не я!». Собираюсь ответить, но сказать, собственно, нечего. Молча киваю, закрываю дверцу. Машина трогается. Мы медленно движемся мимо прохожих, мимо Жанны с бородатым, стоящих с растерянными лицами. Бородатый в этот момент похож на перевернутого на спину жука. Меня снова, как утром, бьет легкий стрем, потом краски смазываются. Люди смазываются, Москва смазывается. Я ныряю в ее волосы и думаю о жуке. Жуке-пожарнике или жуке-носороге. В общем, таком большом, с кривыми клешнями. Еще думаю о том, что ее волосы пахнут чужим уютным домом, комфортом, взбитыми подушками и защищенностью… – Я знаю, что обещал… Я не обманывал, просто так вышло. Постарайся понять: это же моя работа. Встреча затянулась, потом еще два интервью, в итоге опоздал на поезд. На самолет билетов уже не достать, завтра полечу первым рейсом. Ну почему ты молчишь? Что? Я не слышу. Нет, завтра никаких дел не найдется. Ничего не придумаю. Точно вечером. Прости. Я люблю тебя, слышишь? Алло!.. – кладу трубку. – Это жена? – спрашивает она после долгой паузы. – Дочь. Движением фокусника она достает из ниоткуда сигарету. Прикуривает, делает несколько глубоких мужских затяжек. Картинно откинув голову на подушку, выпускает толстую сизую струю в потолок, потом спрашивает, не глядя на меня: – Чувствуешь себя сейчас полным говном? – Я себя им постоянно чувствую. – И как это? – Сначала противно, потом привыкаешь, потом привыкают другие, а потом делаешь из этого фирменный стиль. Что значит «Айгуль» по-русски? – Ты уже спрашивал. – Правда? – Лунный цветок. Возвращаясь к говну… Это тебя родители так научили или сам, с годами? – Нет, что ты. Родители меня учили Родину любить, не быть подлецом и ни в коем случае не спать с лимитчицами. – С кем? – Ну… как тебе объяснить… не суть. В общем, в какой-то момент Родина моя приказала долго и счастливо жить (в основном тем, кто успел ее покинуть), а всем остальным предписала немедленно переквалифицироваться в подлецы и ебать лимитчиц для повышения генофонда (прочие особи женского пола либо спились/сторчались вприкуску с томиком Ахматовой, либо успешно уехали из страны на Рублевку). Уезжать я не хотел… Дай затянуться… – Ну? – Она подносит сигарету к моим губам, держит ее, пока я втягиваю в себя дым, после затягивается сама. – Что ну? – А дальше? – Дальше как в анекдоте про хохла, который внуку рассказывает, что фашисты поставили его перед выбором: либо расстрел, либо сосать. «И что ты, дедушка, выбрал?» – «Расстреляли меня внучек, рас-стре-ля-ли…» – Такую ты ересь несешь, – откидывает она одеяло, вскакивает и тянется за шампанским, – просто бред! – Я не ересь несу, я сочиняю. Я ж писатель. – Да, пишешь ты классно, – аккуратно кидает она окурок в пустую бутылку, достает из ведерка вторую, – а врешь хреново. Тебе нужно больше писать и меньше говорить. – Я стараюсь и того и другого меньше. – Это ты зря! – Она довольно профессионально откупоривает бутылку Laurent-Perrier. – Я бы вот мечтала уметь писать, как ты. – Я бы тоже хотел, чтобы кто-то писал, как я. А я бы только за гонораром ходил. – Я официанткой работала два года, – предваряет она мой интерес к ее сноровистым движениям и разливает шампанское в бокалы. Я протягиваю руку за своим. – Мы будем еще? – праздно интересуется она, глядя мне куда-то в область солнечного сплетения. – Ты сколько моих книг прочитала? – тщеславно интересуюсь я. – Я? – Она выдерживает долгую паузу. – Ни одной! Четверть вот этой пролистала, пока в очереди стояла. – А чего ты тогда делала на встрече? – смеюсь я. – Меня подруга попросила подойти и взять автограф. Она по тебе с ума сходит. Если узнает, что мы, – прыскает в ладошку, – что я… глаза мне выцарапает. Слушай, – проникновенно цокает она языком, – а давай ты ей напишешь что-нибудь специальное. Может, фотку твою пошлем? |