Книга Иностранный русский, страница 15 – Татьяна Шахматова

– Привет! – просияла загоревшим лицом Виктория в окошке скайпа. Она сидела на балконе с видом на море и картинно потягивала через трубочку коктейль. Прошло всего несколько дней с момента начала ее отдыха, но тетка уже выглядела отдохнувшей и даже успела сменить цвет волос. Стала шатенкой.

– Какая-то скверная история, – пробормотала Виктория, дослушав меня до конца.

– Чувствую себя, что тот витязь на распутье, – пожаловался я. – Отказать Каролине – значит отдать ее на растерзание «старому эшелону», слить фактически. А согласиться – значит приальфонситься к чужой методике.

На этих словах Виктория вдруг булькнула своим коктейлем и расхохоталась.

– Приальфонситься! Ах, как ты в точку!

Она еще какое-то время поупражнялась с новым словом, пробуя его на все лады, то применяя к конкретным товарищам от науки, то к университетской кафедре, с которой сотрудничала, и в конце концов удовлетворилась, приладив его ко всему нашему провинциальному университету в целом.

– Да, приальфонситься к чужому – это у нас многие любят! Значит, у вас там грызня? – спросила она наконец, наигравшись.

– Если честно, даже не понимаю, когда Каролина успевает свои методики создавать. Тут только и проблем у всех, как ставки делить и подсиживать кого-нибудь. И вообще…

– Что вообще?

– Ну бабы, одним словом.

– А-а-а, бабы – это да, сама не люблю, – заключила она многозначительно. – Каролина же, как всякий гений, имеет скверный характер…

Впрочем, с этой оценкой Вики я был не согласен.

– В том аду, в котором мы работаем, трудно оставаться ангелом. Ты просто не видела, что у нас тут: с одной стороны, студенты со своими тараканами, с другой – начальство с их бесконечными бумажками и проверками, с третьей – коллектив кафедры. Будь Каролина немного мягче, ее бы давно в ленту Мебиуса превратили – ни согнуться, ни разогнуться.

Виктория только хмыкнула:

– Это все понятно, но в вашей истории самое неприятное, что Каролина начала играть против своих. «Старый эшелон» – это ладно, на ее совести, а вот то, что она соавторов готова ради должности подставить – это не есть хорошо. Так что я бы на твоем месте не соглашалась на ее условия. Доработай семестр и уходи. Репутация дороже всех должностей.

Я был согласен с Викой: ради сохранения контроля над кафедрой Каролина готова идти напролом. Но сейчас я звонил тетке не для того, чтобы повторить пройденное. Виктория опытный (я бы даже сказал, профессиональный) интриган и эффективный коммуникатор. Она просто обязана посоветовать, как получить желаемое и выйти сухим из воды. Однако Вика молчала.

– Линка до сих пор не замужем? – зачем-то поинтересовалась она.

– Я думал, вы дружите. Подруги обычно такие вещи знают.

– Дружим, но как-то я не спрашивала. – Виктория сделала притворно расстроенное лицо. – У Каролины гениальные идеи по глагольной системе русского языка – заслушаешься! Впрочем, если бы она вышла замуж, сама бы сказала. Статус для нее – дело важное.

Если честно, я не был в курсе, замужем ли Каролина. Мне было фиолетово. Но сейчас я вдруг насторожился, вспомнив кое-что.

Если вы хотите проникнуть за границу смысла, ищите проблемные места. То, что может быть на первый взгляд незаметно, но выбивается из общей логики по каким-то причинам. Все женщины говорят о мужчинах. Все и всегда. Даже лесбиянки, феминистки, дурнушки: все и всегда, исключений нет. Даже Виктория. Хотя уж какой крепкий и привередливый орешек, но тем не менее. Я знал, что Ольга готовится к свадьбе, знал, кем был муж у Эльвиры Руслановны, кто муж у Куликовой. Знал, что у Зарины Андреевны двое сыновей-школьников от разных браков, что Валентина Петровна обросла детьми и внуками от своего давно почившего в бозе любовника, как коралл новыми полипами. А вот Каролина ни разу даже не упомянула о своем семейном положении. Ни свиданий, ни звонков от мужчин, ни мужа, ни детей, ни любовников.

Виктория получила ответ на свой вопрос гораздо более коротким и действенным способом. Просто написала какому-то Павлу Хейфицу, с которым Каролина училась в одной группе, а она сама была знакома с ним по аспирантуре.

– Пашка давно в Израиле преподает, но с Линкой они до сих пор общаются. И таки да – не замужем она, – проговорила Виктория, переворачиваясь на живот, заботясь о равномерной прожарке своей почти белоснежной шкуры.

– А ты зачем из блондинки перекрасилась? – воспользовался паузой я.

– А что – хорошо, нет?

– Как-то… – Я не мог подобрать слов. Виктория очень красивая женщина: фарфоровая кожа, голубые глаза, яркие, красивой формы брови, тонкий татарский нос и хорошо очерченные скулы потомственной жительницы Поволжья. Свой родной светло-русый цвет она постоянно улучшала в салонах красоты, то высветляя, то, наоборот, затемняя концы – в общем, точно не скажу, но получалось красиво. Новый темный цвет в одночасье сделал ее строже и старше. Нет, Вика все так же оставалась красоткой, но все же было уже не то. Все-таки блондинки ферст – это решено.

– Непривычно?

– Да, непривычно.

– Ну ничего. Услуги стилиста-парикмахера прилагались в подарок к комплексу спа-процедур. Вот он-то и уговорил поменяться, – беззаботно рассмеялась тетка.

Судя по всему, отдыхала Виктория в Эмиратах, ни в чем себе не отказывая. Эта догадка тут же была подтверждена, потому что на террасе появилась девушка в костюме горничной и поставила перед Викторией вазочку с фруктами. Знакомыми мне в этой вазочке были только квадратные кусочки ананаса и острые желтые лепестки разрезанного манго. Уверен, она сделала это специально, подразнить меня.

Не так давно у нас случился семейный спор о том, что важнее: слово или дело. Вика настаивала на том, что сейчас слово и есть дело, я же решил порвать с эфемерной филологией и даже год отучился на ветеринарного доктора. Потом вновь вернулся на филфак, но Виктория до сих пор не могла простить мне этого профессионального загула и подкалывала при всякой удобной возможности.

– Да, правда, лучше уходи. Раз ей больше не на что отвлечься, кроме карьеры, то Линка точно доведет этот безумный план до конца и ни перед чем не остановится, – проговорила Виктория, со вкусом прожевывая какой-то экзотический фрукт, и скосила глаза в сторону бассейна, демонстрируя, что время, отведенное на загар, а соответственно, и на консультации о моей карьере, вышло.

Мы встретились глазами, и она снова усмехнулась, считав мою реакцию.

– Завидовать нехорошо, – сказала она и уже потянулась, чтобы отключиться, но передумала. – Слушай, извини, что втянула тебя во все это. Никак не предполагала, что на кафедре у Каролины будут твориться такие чудеса.

– Ты ж не со зла, – съехидничал я, потому что всем известно: сама Вика категорически избегает работы в российской высшей школе, считая ее кабалой, прибежищем неудачников и деятельностью, обрубающей крылья настоящему научному полету.