Онлайн книга «Ночь, прожитая трижды»
|
Звонил дежурный. Он сообщал последние новости: — Генерал Скубилин присылал на вокзал своего человека. Толькотолько спровадил… — И чего он?! — Не знаю. Чегото выспрашивал насчет старшего инспектора МВД. Я и не слыхал такого… — Может Черныха? — Точно. — И что там? Дежурный почувствовал интерес, припомнил: — Пристал: «Был ли ночью Черных на вокзале?» — И что ты? — «Не видел, не знаю!» Игумнов чувствовал непонятную пока чужую интригу. Он машинально коснулся кармана, в котором лежали компроматы на Черныха — министерское планзадание, заведомо ложное заявление о придуманном разбое, расписка о получении удостоверения… Все это следовало обдумать. «Но не сейчас…» — Мне никто не звонил? — Звонили Качану. С линии. Но это без меня… — А в связи с чем? Кто? — Ничего не знаю. Может перезвонят… — Может… — Игумнов почувствовал досаду. «Закон подлости… Снова звонок Качану. Снова с линии. Неизвестно чей, неизвестно о чем. И этот тоже исчез в сливе…» — Из Домодедова было что-нибудь?. — Да. Они уточнили приметы… — Нашлись свидетели? — Преступник угрожал пистолетом Кириллычу. Бывшему нашему начальнику службы. Ты его помнишь. Он сейчас уборщиком… — А приметы? — Не ахти! За сорок, среднего роста. В пальто. Уголовник. В глаза не смотрит… Домодедовцы задействовали план «Перехват». У нас весь наряд уже в курсе. Закрыли платформы прибытия. Метро… — Что за пистолет у него был? — Кириллыч видел близко. «Макаров»… Игумнов достал сигареты. Дежурный только то, о чем ему звонил советник генерала Ткачука. Мосул Авье либо со своим сообщением о двоих безкэпи уехавших в электричке, что-то либо напутал, либо обманул. «Пистолет попал в руки кого-то из участников разборки. И тот пустил его в дело…» В этом случае в действиях Качана был состав преступления: «Небрежное хранение, создавшее условия для использования другим лицом, если это повлекло тяжкие последствия…» При таком раскладе, даже если пистолет найдется до утра, просто так поставить его на место, в пирамиду, уже не придется. Дежурный мягко продолжил без перехода: — Слушай, Игумнов… Его занимало другое, близко касавшееся, — он потому и звонил Игумнову каждые несколько минут. — Скоро мне передавать суточную сводку. Не забыл? — Все будет. — Игумнов думал об этом не меньше, чем он сам. — Да, Игумнов! Еще тебе звонила твоя… Речь зашла о Ксении. — Она будет ждать в проходной на заводе. Ты в курсе? — Знаю… «Витенькины поминки…» Игумнов посмотрел на часы. Ночь закончилась. А с ней и погоня, и версии. Преследовать было некого. «Все свободны. „Следствие закончено: забудьте…“». * * * Почти не менявшаяся с годами, витькина мама — грубо размалеванная крупная блеклая женщина в пестром платье, с тонкими палкаминогами была уже на взводе. Душе ее хотелось плакать, а хмель привычно тянул на средину — то ли дробить, то ли петь… Ксения опаздывала. — Пейтеешьте, гости дорогие… Как Игумнов и предполагал, за столом собралась разношерстная компания. Вахтершасменщица, дежурный электрик. Охранник из соседней проходной. К утру, как обычно, заехали несколько патрульных ментовских экипажей — молодые парни, постоянные ночные гости заводских проходных. У сторожей и вахтеров для них наготове всегда был горячий чаек и продавленное кресло, чтобы подремать… — Царствие ему небесное… Игумнов выпил, не чокаясь. По дороге они завезли Цуканова с африканцем в Склиф и там оставили. Пока его заместитель объяснялся с токситологом, он и Качан прошли к знакомому врачу. Тот зарегистрировал их в реестре обратившихся в Институт Скорой помощи имени Склифосовского и прошедших тест. Теперь у обоих на руках были официальные справки. В них оба они значились абсолютно трезвыми. Игумнов знал порядок: утром первым делом начнут с их проверки на наличие алкоголя… — Пусть Земля будет ему пухом… Из помнивших Витьку приехал только он и еще Качан. Да и кто, кроме них, знал, кто он был, Витька, на самом деле… Для соседей — блатняк, ворина. Сидел за кражи, что совершал попьянке. Освобождался всегда «по половинкам» за примерное поведение. Так все выглядело со стороны. В действительности, с тех пор, как Игумнов положил на него глаз, Витька давно уже резко изменил жизненный маршрут. Помогал ментам. Валялся на нарах в КПЗ, а потом в ИВаСи, вслушивался, хитрил. Менты ставили перед ним серьезные задания. «Установить, куда выбросили пушку, кому сдали темное…»Витька жил с чужими документами, неделями гнил в притонах, ставил на карту жизнь… Свой грех перед обществом, если такой действительно был тяжелее, чем вина общества перед малолеткой, он давно искупил. С Витькиной помощью менты размотали десятки нераскрытых убийств, разбоев, изнасилований, давно списанных в архив, признанных прокуратурой заведомо бесперспективными… «Источнику стало известно… — писал он. — о том, что убийство на перроне совершил имярек…» «Безымянный источник»! В конце листа псевдоним — фамилия, взятая в кавычки. Вот только похоронили его под настоящим именем, в точности неизвестным, никому, кроме матери и нескольких старших оперов, знавших его личное дело. Да еще жене, курве, которая его бросила, не выдержав их сумасшедшей жизни. «Источник». Жил и не жил… Игумнову стало тоскливо. «В вечной командировке. Без биографии. В папке под грифом „совершенно секретно“»… Без друзей, всегда один. Приговоренный к смерти строгим законом Тюрьмы. Вынужденный молчальник, пивший в одиночку в четырех стенах, запершись на ключ; обходивший стороной всех, чтобы не быть случайно опознанным; неотблагодаренный ни одним из потерпевших — для которых старался. «А что дальше?!» Жизнь, как шла так и идет. Вместо раскрытых Витькой убийств и разбоев давно уже совершены новые. В сейфах полно таких же «висяков». И те братки, кого Витька сдал, давно уж либо полегли в непрекращающихся воровских разборках, либо отсидели срока и снова подсели поновой… |