Книга Демоны Дома Огня, страница 37 – Александра Груздева

Ада бесшумно прикрыла за собой дверь. Раздраженно хлопнуть – значит проявить слабость, показать, что тебя задевают откровения бывшей подружки Гильяно. Но в ее словах, наверное, была доля правды. Правда была и в том, что Ада не могла уйти от Ашера. Одна мысль об этом повергала ее в ужас. У этого липкого тошнотворного ужаса, который пропитывал пространство, был вкус и особый запах. Вкус скользких рыбьих внутренностей и запах сырой земли.

* * *

Стражи Таблиц МЕ почти не покидали Дом Гильяно. Раньше они часто выходили в мир, чтобы проверить последствия того, что написано в Таблицах. Но теперь лишь анализировали информацию, полученную от Адвокатов, Воинов и Смотрителей – тех, кто вынужден был покидать Дом Гильяно по долгу службы. В Доме время шло медленнее, а для Стража продолжительность жизни и память имели большое значение.

В малой библиотеке был сервирован поднос с закусками, бар приветливо открыт, графины полны, свет перебирал в гранях янтарную желтизну и бордовый бархат напитков. Похоже, князь ди Конти знал, что Гильяно понадобится уединение, и приказал создать подобающую атмосферу. Ашер тут же налил себе виски, сделал большой глоток, обернулся к Винсенту:

– Ты принес хотя бы одну Таблицу?

– Отличная шутка, Аш. Отличная шутка, – натянуто улыбнулся Винсент. – Вино из виноградников князя? Надо попробовать. – Он потянулся к графину.

Ашер предупредил:

– Ты будешь разочарован. Семья князя была искушена в накоплении богатств, но совершенно не смыслила в виноделии.

Винсент пригубил из бокала:

– Не самое большое разочарование. Так как твои дела, Аш?

– Неплохо, как видишь. Но я удивлен. Страж просит меня о встрече. Меня, изгнанного и проклятого. – Он щелкнул позолоченной гильотиной, обрезая сигару.

– Иногда приходится идти против правил, Аш. Мы надеемся на твою память. Ты помнишь все круги жизни.

– Моя память не такая уж крепкая штука, Винс. Здесь, в мире, ясность взгляда теряется очень быстро.

Винсент прошелся по комнате:

– Таблицы МЕ не работают.

– Что за ерунда? Как могут не работать ключи от этого мира? Он бы уже разлетелся на атомы.

– Они не работают, все, что мы пишем, не проявляется в мире. Или проявляется, но очень слабо. Люди упорно следуют по пути разрушения, по пути лилу. С тех пор как в Доме перестали рождаться Лучшие из Лучших, внешний мир прогрессирует в сторону этих уродцев очень быстро. Посмотри вокруг, Ашер, с тех пор как синеглазые ублюдки дали людям технологии, мало кто из простых смертных задумывается о душе. Целыми днями они изобретают искусственную реальность и все глубже в нее погружаются. Люди превращаются в бездушные машины. Становятся во всем похожи на лилу. Мир несется в пропасть. Все чаще рождаются дети, которые не могут ощутить связь со своей душой, она едва держится в них. Они чувствуют себя роботами, которые накапливают и перерабатывают информацию.

– Не скажи. Один из ваших проектов оценил даже я. Наркотик, напрямую воздействующий на душу. ЛСД.

– Ты пробовал? – Винсент постарался придать голосу полное безразличие, но сам жадно ловил ответ.

– Не настолько я жалок, Винс. Связь со своей душой я пока не теряю.

Винсент смущенно провел рукой по лицу:

– Провальный проект. Начались сильные искажения. Его быстро запретили. Люди бояться чувствовать свою душу. А ты что-нибудь улавливаешь из того, что происходит в Доме?

– Нет. Стена и тишина, – пояснил он Винсенту на языке знаков Стражей, чтобы тот лучше его понял.

– Проклятие действует. Иначе ты не был бы так спокоен.

– А что у вас происходит?

– В Доме умирают. Один за одним. УР.УШ.ДА.УР.

Смысл слова был так же ужасен, как и его звучание. Ашер опустил глаза. Самая страшная смерть. Когда тело перестает быть временным прибежищем души, а становится ее тюрьмой. Кара богов за продление человеческой жизни.

– Я сам стер знаки УР.УШ.ДА.УР с Таблиц. Вот этой рукой. – И Ашер поднял правую руку с бокалом виски. – Содрал кожу до крови, но стер.

– Ты стер. А стоило тебе уйти, они проступили заново, на прежнем месте. И я стираю их каждый день, а они появляются снова. Взгляни на мою руку. – Винсент стянул перчатку и протянул раскрытую ладонь Ашеру.

Сквозь остатки мяса просвечивали сухожилия и белели кости суставов. Но вид изуродованной руки не тронул Ашера:

– Ты стираешь? А почему не Аарон?

– Аарона больше нет.

И он показал Ашеру образ: человек в обрывках белья бежал к бассейну, приникал ртом к воде и пил, раздуваясь, увеличиваясь вдвое, втрое. Его начинало рвать кровавыми массами, кровь хлестала из ушей. Он вгрызался в край бассейна, вывихивая челюсть, грыз бетон, ломая зубы, а все потому, что не мог терпеть ту боль, которая раздирала его изнутри.

Аарон – Второй после Ашера Страж в Доме Гильяно. У Ашера дернулся угол рта:

– Неудивительно, что вы ничего не можете написать. Кто там остался? Ты – Третий, Четвертый и два Пятых.

– Никто из всего Дома не годится в Стражи, – поделился извечной головной болью Винсент. – Будь иначе, это тоже ничего бы не решило. Воспитать настоящего Стража сейчас нереально. У нас нет ни времени, ни крови. Без лилу наш срок ограничен.

– Ты предлагаешь мне вернуться?

– Это невозможно.

– Отчего же невозможно? Я полностью очищу память. Все равно этот мир не стоит того, чтобы я о нем помнил. Пусть только Марко возьмет назад свое проклятие.

– Он не возьмет его назад, – поспешил возразить Винсент и добавил, как будто это что-то объясняло: – Донна Кай умерла.

Это был сильный удар. Ашер любил свою мать. И она была одной из старейшин рода Гильяно. Но вслух сказал едкое:

– Выскочка Марко счастливо избавился от наследия дона Асада.

Винсент несогласно покачал головой:

– Ты напрасно так говоришь. Он не виноват, что дон Асад выбрал его в преемники. Марко делал то, что должно быть сделано. И ему повезло. Дону Гильяно нелегко далось решение о казни Шема. Или твоего изгнания. А у постели донны Кай он сидел днем и ночью.

Винсент не хотел показывать Ашеру посмертный образ донны Кай. К счастью, Страж не видел, как она умирала. Дон Гильяно никого не допустил к ней в спальню. Но Винс вместе со всей семьей стоял у ее гроба, провожая в последний раз. Ашер, как крючком, подцепил и поволок на свет картинку из памяти Винсента. Некогда прекрасное лицо как восковая маска, полысевший череп, ввалившиеся глазницы. Скрюченные пальцы раздирают горло. Руки так и не смогли разогнуть.

– Она звала меня?

Винсент и хотел бы соврать, но не мог:

– Да.

– Он даже не дал мне с ней попрощаться.