Книга Облако Желаний, страница 34 – Фиона Вуд

– У меня не было времени придумывать историю. У Билли вечеринка.

На лице Джесс появилось брезгливое выражение, как будто она съела что-то отвратительное и сейчас это выплюнет.

– Надеюсь, леди, вы понимаете, на что идете.

Ван Ыок была почти уверена, что шла на нечто сложное и что, возможно, все кончится слезами (ее), но было уже слишком поздно: она сделала выбор.

– Вчера еще кое-что произошло, – сказала она.

– Это кое-что включало в себя физические контакты?

– Да. Расскажу все вечером.

Когда час подходил к концу, она заметила, как ученик Джесс собрался и ушел на несколько минут раньше, а сама Джесс взяла свою коробку с соком и направилась прямиком на детскую площадку.

* * *

Если Ван Ыок считала, что мама сомневалась и была не в восторге от Билли и его «праздника», то это было ничто по сравнению с той холодной яростью, что обрушила на нее Джесс, когда она рассказала ей все последние новости во время их очередного пятничного киновечера.

Поцелуй, по ее мнению, был возмутительным – потому что Билли не прошел ее тест на классного парня, – но допустимым.

– Это так на тебя не похоже!

– Я просто подготовила камеру.

– А он напечатает фотографии, повесит их, обманет педсостав и охранников, а исключат тебя.

– Но это же забавно, признайся.

– Забавно для него. Его родители платят тридцать тысяч в год, чтобы он мог вести себя, как хочет. А вот для тебя, ученица на стипендию, это не забавно.

– Он сказал, что всю вину возьмет на себя.

Джесс пожала плечами.

– Будет здорово, когда ты вернешься в нашу школу. Я уже жду не дождусь.

– В любом случае отступать поздно – я уже отправила ему фотографии. На выходных он распечатает их.

Они еще немного поразмыслили о вероятности исключения (и Ван Ыок пожалела, что не обдумала все как следует раньше), а потом переключили свое внимание на огромную миску с большими кусками домашних чипсов, сделанных в новенькой фритюрнице мамы Джесс «Фрайматик» с низким использованием жира, которую она купила в «Альди».

Джесс достала соль из шкафа. «Я очень разочарована! Плохая, плохая девочка! Ты позоришь свою семью!» – добавила она, подражая родительскому акценту, что они иногда делали наедине, когда кто-то из них провинился.

По крайней мере, конфликт на почве Билли исчезал в мире хрустящего солено-уксусного блаженства.

Сегодня они смотрели «Хорошо быть тихоней». А после чипсов, главного блюда, на десерт у них были шоколадное драже и мини-батончики «Марс».

– И все же о чем это ты так серьезно разговаривала с ним под конец занятий в клубе?

– Я сказала, что ему лучше запомнить меня, потому что я твоя лучшая подруга. И что ему стоит прочитать «Джейн Эйр», потому что это кодекс всей твоей жалкой жизни.

– И что он?

– Сказал, что хорошо.

– Что еще?

– Я такая: «Надеюсь, ты не из тех придурков, которые говорят: “Сначала весла, потом телки”», потому что тогда он будет недостоин даже завязывать тебе шнурки.

– Я же сама сказала тебе, что это он сказал. – Ван Ыок едва удержалась от того, чтобы не нахамить, но иногда Джесс могла быть очень навязчивой. – И что он на это ответил?

– Признался, что он так говорил…

– О чем ты уже знала.

Джесс подняла руку.

– Но, подумав, он понял, насколько это оскорбительно. На самом деле он неосознанно подхватил это выражение от своего отца. Видимо, так говорили в годы его юности. А потом он сказал, что на теории познания ты много чего говорила про гендерную политику, и теперь он видит мир в совершенно новом свете.

– Ух ты! А ты отлично поработала.

– Всегда прикрою тебя, детка.

– А что еще?

– Он сказал: «Пока, Джессика» – специально назвал полным именем. А потом посмотрел на меня, чтобы запомнить.

– Судя по всему, он постарался.

– Это мы увидим на следующей неделе. А пока он все еще в черном списке. И – я совершенно серьезно – мне не нравится, что ты пойдешь к нему на вечеринку, где будут эти его идиотские друзья.

– Я даже не знаю, нравится ли мне это самой. Но мне точно не нравится, что ты устроила ему допрос.

– Поздно, – пробормотала Джесс. – Не нужно было тебе тогда в пять лет выбирать себе своевластную лучшую подругу.

– Ты мне кто, мама?

– Вот сейчас ты ведешь себя очень по-дурацки. Признайся.

– Немного. Да.

– Так вот, если бы ты не встречалась с придурком, я бы не стала устраивать ему допрос.

Ван Ыок и Джесс с раздражением смотрели друг на друга. Впервые в жизни они были настолько близки к ссоре, и от этого на душе стало мерзко.

Наутро в день вечеринки Ван Ыок проснулась в приподнятом настроении и, стараясь не думать о вчерашних разногласиях с Джесс, в шесть уже вышла на пробежку.

Вернулась домой и приняла душ.

Сменила простыни и загрузила стиральную машину.

Сорок пять минут занималась на гобое, проделав тонну работы с длинными нотами и ладами, и до ланча переделала столько домашней работы, сколько смогла.

Написала Билли и пожелала ему удачи в гонке – которая, как оказалось, была серией гонок с отборочными турами и финалом.

Проверила, правильно ли мама приняла таблетки.

Во время ланча провела с родителями беседу и убедила их не ходить на школьное собрание по искусству на следующей неделе.

Отработала смену в «Роллы Генри Ха Мина».

Потом они с Джесс решили побаловать себя «Слерпи» ^[26] с тремя вкусами и двумя трубочками, купленным в «Севен-Элевен» по дороге домой, и это (немного) растопило лед (между ними) после вчерашнего обмена любезностями.

А затем она целый час экспериментировала с фильтрами на картинке с диска, сохранила файл с другими фотографиями для сравнения, чтобы позже распечатать для журнала. И она теперь всегда держала в голове вопрос: «Что это значит для меня?»

Ван Ыок снова приняла душ, прочитала благодарственную молитву богам угрей за то, что вырвалась на свободу, вымыла голову, расчесала волосы и снова села за домашнюю работу на пару часов. Но перед этим она провела (потеряла) как минимум пятнадцать минут, роясь в своем катастрофически пустом шкафу и гадая, что надеть на вечеринку. Она бы надела короткое платье на тонких бретелях и высокие каблуки – такие наряды она видела на фотографиях, которые вешали на стену ее соседки по корпусу «Рейнольдс», – но в ее гардеробе ничего похожего не водилось. А если бы даже и водилось, родители ни за что не разрешили бы носить такую одежду.