Книга Венец безбрачия белого кролика, страница 21 – Дарья Донцова

– Нет, нет, нет, – возразила Артемона. – Никогда не страдала желанием кривляться на сцене.

– А вот мне вспоминается, что вроде…

Я замолчал.

– Если вы хотите сказать, что я похожа на Монику Белуччи, то лучше не надо. Мне никогда не нравились крупные итальянки, – усмехнулась Артемона.

Я начал самозабвенно врать.

– Уж не помню сколько лет назад один мой приятель, владелец нескольких ночных клубов, открыл очередное заведение. Я не любитель походов по злачным местам, но он так настойчиво меня приглашал, что пришлось пойти. В зале в клетке плясала стриптизерша. Красивая, но вульгарная девушка. Я засмотрелся на нее, пытаясь понять, что такого привлекательного в неприличных телодвижениях. Так и не смог сообразить и пошел в бар, хотелось сразу уйти, но негоже обижать хозяина, заказал коньяк. А его не было. Пришлось взять какой-то липкий коктейль. Минут через десять ко мне подошла та самая танцовщица и сунула визитку со словами: «Видела, как ты слюни на меня пускал. Можешь позвонить. Если деньги есть. А если их нет, то забудь номерок. Я исключительно для богатых». Ничего не значащая встреча. Я запомнил ее лишь по одной причине: никогда девушки не предлагались мне с такой детской непосредственностью. Ее звали Марго. Псевдоним, конечно.

– И я на нее похожа? – без тени улыбки осведомилась Глаголева.

– Только внешне, – уточнил я, – в вас нет ни микрона вульгарности, отсутствует бьющая в глаза доступность. Но лицо… Надеюсь, я вас не обидел? Она была красива.

– Конечно, нет, – спокойно произнесла Артемона, – что-то расхотелось оставаться на второй акт.

– Мне тоже, – признался я, – давайте довезу вас до дома.

Спутница поежилась.

– Следовало бы ответить «нет» на такое предложение от почти незнакомого человека. Но сюда мы приехали вместе с Сеней. А он мигом укатил по какому-то вызову. Я собиралась взять такси. Но сейчас мне не по себе.

– Кто-то из присутствующих пугает? – насторожился я.

– Только не оглядывайтесь, – предупредила Глаголева, – за вашей спиной столик, там сидит женщина. Вид у нее… Никогда не подумаешь, что такая тетка интересуется спектаклем для рафинированной интеллигенции. Одета бедно, на голове шалаш. Подобные ей в другие театры ходят, где ставят всем понятные пьесы. Сидит, пьет воду минеральную. Купила один стакан, не бутылку. Уперлась в меня взглядом. Неприятно.

– У вас есть пудреница? – спросил я.

– Конечно, – повеселела Артемона, вынула из сумочки небольшую коробочку и протянула мне.

Я открыл ее и воскликнул:

– Ну и где мой нос испачкан? Вечно ты шутишь! Все нормально.

– Нет! Он измазан черным, – мигом подхватила игру Глаголева.

Я захлопнул крышку, отдал пудреницу Арти и похвалил ее:

– Вы умница. Сразу поняли, что к чему. Дама и впрямь выглядит странно. Но не думаю, что она опасна. Скорее всего она просто рассматривает ваше прелестное платье и украшения и тихо завидует.

– Если предложение доставить меня домой сделано не ради приличия, то я воспользуюсь им, – шепотом сказала Артемона, – но я живу в поселке, правда, недалеко от Москвы.

– Прекрасно, – тоже негромко ответил я, – сам обитаю на Ново-Рижском шоссе, вернее, чуть в стороне от него.

– Надо же! – оживилась Артемона. – А где?

– Поворот на Нахабино, – соврал я, заранее подготовившись к такому течению беседы, – деревня Кострово. Мне надо проехать через Павловскую Слободу, потом до круга, уйти направо и еще километров пятнадцать. Детям нужен свежий воздух. Поэтому мы с женой решили пока пожить вдали от мегаполиса.

– Чудесно! – обрадовалась Глаголева. – Я как раз живу в Павловской Слободе.

– Удивительное совпадение, – сказал я, ощущая себя премьером Малого театра. – Пойдемте, что нам тут делать? Спектакль не нравится, а Кока все шампанское выпила.

– И возмущалась, что шипучка гадкая, – развеселилась Артемона.

– Просто Фу-уу, – добавил я.

Весело переговариваясь, мы забрали в гардеробе свои вещи. Я подал Артемоне шубку из баргузинского соболя, затем мы выбрались на улицу.

– Какое небо, – ахнула Глаголева, – темно-синее, звезды огромные сияют.

– Мороз крепкий, поэтому ясно, – пояснил я.

– Замечательно дышится, – отметила Артемона.

– Воздух пахнет антоновскими яблоками, – пробормотал я.

– Как вы красиво сказали! – воскликнула спутница.

Я хотел пояснить, что процитировал рассказ Ивана Бунина «Антоновские яблоки», но тут послышался голос:

– Артемона!

Мы разом обернулись. Я увидел ту странную женщину из театрального буфета, только сейчас на ней был старый, сильно поношенный пуховик.

– Добрый вечер, Арти, – сказала она.

– Здравствуйте, мы знакомы? – осторожно уточнила Глаголева.

– Ты меня забыла!

– Простите… я всегда отличалась слабой памятью. И сейчас не ясный день, – зачем-то решила оправдываться моя спутница.

– Я жена Макса!

– А-а-а, – протянула Артемона, но по ее тону мне стало понятно, что Глаголева понятия не имеет, кто это такой.

– Вернее, вдова, – мрачно произнесла тетка. – Ну как? В памяти что-то шевельнулось?

– Конечно! – кивнула Артемона. – Мне так жаль вашего супруга.

– Я Софья, супруга покойного Максима Задирайкина, – представилась по всей форме тетка.

Лицо Глаголевой на секунду изменилось, потом снова стало прежним.

– Ага! Теперь в мозгу прояснилось, – кивнула Софья. – Помнишь, что случилось?

Артемона пожала плечами.

– Извините, Софья. Мне Задиратов не знаком.

– Задирайкин, – поправила женщина.

Артемона выдохнула.

– Извините, сложная фамилия, вот я и перепутала. Хорошего вам вечера. До свидания.

– Подождите, пожалуйста, – жалобно протянула Софья, – не волнуйтесь. Мне ничего не надо. Ни денег, ни моральной помощи. Ищу тебя давно, пыталась проникнуть в поселок, да туда охрана не пускает. А тут случайно узнала, что ты собираешься на премьеру. Хочу тебе дать кое-что на добрую память о муже. Это принадлежало родителям Макса. Единственное их наследство.

Лицо Артемоны опять на секунду напряглось, но она быстро справилась со своими эмоциями.

– Спасибо. Право, мне неудобно брать у вас ценную вещь. Оставьте ее лучше себе. Я расскажу мужу о встрече с вами, госпожа…

– Задирайкина, – тихо подсказал я.

– Задирайкина, – покорно повторила моя спутница.

– К сожалению, жить мне здесь осталось недолго, – вдруг весело заявила Софья. – Не хочешь брать? Не надо. Хоть посмотри.