Книга Маленькая голубая вещица, страница 67 – С. К. Ренсом

– Кэллум, как ты думаешь, сколько тебе лет? – Он начал было качать головой. – Нет, погоди, не перебивай меня. Как, по-твоему, каким может быть твой возраст с наибольшей долей вероятности?

Он вздохнул.

– Я и сам бы хотел это знать.

– Должно быть, очень досадно, что тебе неизвестен даже такой простейший факт.

– Так оно и есть. Единственное, на что я могу хоть как-то ориентироваться, – это относительный возраст остальных.

Я посмотрела на него вопросительным взглядом.

– Остальные Зависшие – это пестрое собрание людей всех возможных возрастов – то есть тех, на которые они выглядят. Некоторые молоды, как и я, другие среднего возраста. А двое или трое совсем стары.

Я все еще не понимала, к чему он клонит.

– Но как это может тебе помочь?

– Должно быть, мне столько лет, на сколько я выгляжу: судя по всему, приходя в наш мир, мы сохраняем свою наружность.

Эта мысль показалась мне вполне здравой.

– Тогда посмотри на себя – сколько лет ты дал бы себе?

– Хмм, а какой возраст был бы идеален, с твоей точки зрения?

Я рассмеялась.

– Да ты жульничаешь.

– Ну почему бы мне не использовать по максимуму те немногие возможности, которые у меня еще остались, чтобы повернуть дело по-своему?

– Конец этой фразы он пробормотал невнятно, поскольку покрывал поцелуями мою шею.

Я отпряла всем телом, чтобы заставить его опять сесть прямо. – Послушай, я задала тебе вопрос. Ответь на него.

– Честно? Я не чувствую себя таким уж молодым. Мне кажется, я уже обладал достаточным чувством ответственности, когда стал Зависшим. А сравнивая свое лицо с другими лицами, которые я вижу, я думаю – хотя не могу сказать точно, – может быть, что-то около девятнадцати? – Он смотрел на меня пристально, желая понять, не кажется ли мне это проблемой. – А теперь твоя очередь. Что по этому поводу думаешь ты?

Он умудрился назвать мне именно тот возраст, который я бы ему и дала.

– Девятнадцать подходит, – улыбнулась я, глядя на него из-под ресниц. – В этом возрасте человек уже достаточно взросл, чтобы быть чуточку искушенным, но еще достаточно молод, чтобы веселиться, когда того требует ситуация.

– Но зачем тебе знать мой возраст? Разве это что-то меняет?

– О, просто Кэтрин сказала мне одну вещь – вот я и начала гадать, – небрежно ответила я, схватив со стола старый магазинный чек и постаравшись напустить на себя беззаботный вид.

– Знаешь, пора бы тебе уже понять, что не стоит обращать внимания ни на что из того, что она наговорила.

– Я знаю. Прости. Думаю, меня просто взяло любопытство. Ведь ты знаешь обо мне так много.

– Черть, – неожиданно сказал он, – я ведь понятия не имею, сколько тебе лет.

– Ты никогда меня об этом не спрашивал, – парировала я. – Может быть, я для тебя слишком молода.

– Я готов пойти на этот риск, – рассмеялся он. – К тому же скоро ты сможешь догнать меня по годам.

– Это верно. Ну, давай, теперь твоя очередь высказать догадку.

– Но это же нечестно! Не можешь же ты заставлять меня строить догадки относительно и моего возраста, и твоего.

– Если угадаешь, я тебя поцелую.

– Что ж, такая игра мне по вкусу. Хорошо, я бы сказал… хм-м, посмотрим, удастся ли мне угадать правильно. Ты все еще учишься в школе, но уже почти закончила; ты умеешь водить машину; и, по-твоему, любой парень твоего возраста представляет собой пустое место.

Я кивнула – пока что он ни в чем не ошибся.

– Итак?

– Итак, тебе должно быть семнадцать лет.

– Совершенно верно, – подтвердила я. – Но готова поспорить, что ты сжульничал.

– Даже и в этом случае я все равно требую награду. – С самодовольным видом сказал он. – Ты специально не оговаривала, что жульничать запрещено. Так что я жду законного поцелуя.

Я повернулась так, чтобы по-прежнему видеть в зеркале, где именно находятся его губы, и поцеловала их.

– Вижу, нам придется попрактиковаться в осуществлении этого маневра, – заметил он. – Ну что, поработаем над ним?

– О да, я тоже так думаю, – отозвалась я. – Нам нужно еще много практиковаться…

Кэллум пробыл со мной до вечера, только один раз ненадолго отлучившись, чтобы пробежаться по кинотеатрам. Он открыл для себя местный мультиплекс, в залах которого всегда показывали немало комедий и фильмов, поднимающих настроение. Похоже, для того чтобы собрать нектар в этом кинотеатре, ему потребовалось совсем мало времени.

Когда он вернулся, мы с мамой сидели в саду в тени старой липы и пили кофе. Я ощутила знакомое покалывание и приготовилась давать отпор всем его поползновениям, но, по-видимому, он был настроен на степенный лад. Он погладил меня по руке и, словно извиняясь, спросил:

– Ты не будешь против, если я побуду с тобой, пока ты беседуешь со своей мамой?

Я чуть заметно покачала головой, давая ему понять, что не возражаю.

– Значит, мне можно остаться?

Я ответила едва уловимым кивком.

– В любом случае я не собираюсь слишком выходить за рамки в присутствии твоей мамы. Возможно, когда-нибудь ты меня с ней познакомишь, и мне совсем не хочется, чтобы она составила обо мне нелестное впечатление.

Эти его слова повергли меня в шок. Я никогда не думала о будущем в подобном ключе или о том, что он может захотеть познакомиться с другими людьми, людьми, которые для меня важны.

Я представила себе ситуацию, в которой уговариваю папу надеть браслет и подвожу его к зеркалу, чтобы познакомить с парнем. Я не могла вообразить, что он воспримет это хорошо.

Из задумчивости меня вывело более ощутимое прикосновение к руке.

– Алекс, дорогая, ты в порядке? – спросила мама, явно прилагая усилия, чтобы держать свой голос под контролем.

– Ой, мама, извини. Я просто на минутку забылась, отдавшись грезам. Я вовсе не хотела тебя расстраивать.

На лице ее отразилось явное облегчение.

– Когда ты мне не ответила, я испугалась, что потеряла тебя опять… – Она отвернулась, пытаясь скрыть свой страх.

Я стиснула ее руку.

– Успокойся. Я уверена, что это не повторится. – Я улыбнулась ей.

– Но пока мы не выясним, чем именно это было вызвано, мы не можем быть уверены ни в чем.

Меня раздирали противоречивые чувства. Теперь она будет изводить себя страхами перед тем, что, как мне известно, больше не могло произойти, поскольку теперь это невозможно. Но если я объясню ей, почему я больше не беспокоюсь, мне придется выложить все, а я совершенно не могла себе представить, как можно даже просто начать такой рассказ.