Книга Ноу-хау палача, страница 29 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Лев готовился увидеть мужчину преклонных лет, с седыми волосами и рассеянным взглядом, но профессор Синдеев оказался совершенно не похож на типичного профессора. Он был высок, подтянут, с внешностью киноактера, только что покинувшего съемочную площадку.

– Кто меня вызывал? – громко произнес он, выйдя в вестибюль.

– Профессор Синдеев? – вежливо осведомился Лев и, дождавшись скупого кивка головы, представился сам: – Полковник Гуров, Московский уголовный розыск. Где мы можем поговорить?

– Уголовный розыск? – Брови Синдеева слегка приподнялись. – Хотите получить консультацию? Боюсь, на это у меня совершенно нет времени.

– Придется найти, – сухо отозвался Гуров, высокомерная манера общения профессора ему не понравилась. – Речь пойдет о вашем сотруднике.

– Еще лучше, – проворчал Синдеев. – Если кто-то из моих помощников провинился перед законом, меня это не касается. Разбирайтесь с ними.

– Меня интересует Екатерина Митерева. – Лев уже понял, что спокойной беседы не получится и обсуждать личную и рабочую жизнь погибшей девушки придется прямо в вестибюле. – Скажите, когда вы видели ее последний раз?

– Понятия не имею, – нахмурился профессор. – Давно, полагаю. Может, месяц назад, может, больше.

– И вас не насторожило, что девушка не выходит на работу больше месяца?

– Почему это должно меня удивлять? Она работала по договору подряда, и я решил, что срок договора истек, вот и все.

– Разве сотрудники не должны уведомлять свое начальство о подобных вещах?

– Как правило, да. Но Екатерина из той категории сотрудников, которые не стремятся к тесному общению. Полагаю, отдел кадров она уведомила.

– Отсутствие лаборанта не сказалось на вашей деятельности?

– Нисколько. Когда я понял, что Митерева больше не выйдет на работу, я просто подал заявку на выделение нового сотрудника, вот и все, – заявил Синдеев. – А в чем, собственно, дело? Она кого-то ограбила?

– Она мертва. Предположительно, убита.

– О боже! Убита? Жаль, способная была девочка, – без тени эмоций произнес Синдеев. – Но чем же я могу помочь?

– Вы можете ответить на мои вопросы, – внутренне кипя, ответил Гуров.

– Хорошо, я сверюсь со своим графиком и назначу встречу, – невозмутимо проговорил профессор.

– Исключено! Мы побеседуем здесь и сейчас. Или предпочитаете получить повестку и побеседовать у нас на Петровке?

– Пройдемте, – после минутной паузы произнес Синдеев.

Он указал рукой в сторону узкого коридора и первым направился к двери с надписью «Приемная». В этой комнате Гуров провел следующие три часа. Сначала беседовал с самим профессором, затем, невзирая на возражения Синдеева, заставил его пригласить каждого сотрудника лаборатории клинических испытаний. Любого, кто так или иначе контактировал с покойной. И за все эти три часа ни на шаг не продвинулся к решению задачи. Слова, сказанные Синдеевым в начале разговора, подтвердились. Екатерина Митерева была на редкость замкнутым человеком. Она не общалась с другими лаборантами, не ходила с ними в соседнее кафе, не принимала участия в общих праздниках, не посещала их тусовки и никогда не приглашала к себе.

Удивительно, но после пяти лет работы ни один из ее коллег не проявил беспокойства, когда девушка перестала приходить в лабораторию. Гуров предполагал, что отчасти в этом была вина Синдеева. Один из лаборантов в открытую заявил, что думал, будто Синдеев просто выгнал Митереву. Такое уже случалось. У «чокнутого профессора», как за глаза подчиненные называли Синдеева, бывали «плохие дни». В эти дни лучше было с ним не сталкиваться, потому что выместить свое раздражение он мог на любом. Однажды он выгнал лаборанта только за то, что тот расставил папки с результатами лабораторных исследований не в том порядке – по возрастающей нумерации, а профессор хотел видеть их в порядке убывания.

И все же лаборанты за свою работу держались. Почему? Да потому что оплачивалась она гораздо лучше, чем в других подобных местах. Попасть в проект профессора Синдеева считалось удачей, потому лаборанты и мирились со странностями работодателя. Чем конкретно занималась лаборатория Синдеева, Гурову выяснить так и не удалось. Даже болтливый лаборант, что назвал Синдеева «чокнутым профессором», и тот, как только речь зашла о теме исследования, прикусил язык и лишь твердил о подписанной бумаге о неразглашении. Не пожелал сообщить это и профессор.

Спустя три часа, совершенно измотанный бесплодными попытками отыскать зацепку, Гуров покинул здание лабораторий и отправился на поиски Крячко. Нашел он его на центральной аллее. Крячко сидел на скамейке, блаженно подставив лицо солнцу. Заслышав шаги, он приоткрыл один глаз и лениво проговорил:

– Такой день пропадает. Сейчас бы на Москву-реку с удочкой или хорошей книгой.

– Вижу, у тебя тоже глухо. – Гуров присел рядом с Крячко.

– Ага, сплошное «динамо». Переговорил с целой кучей народа, а зацепиться по-прежнему не за что. Эта Рыкова, доложу я тебе, не девушка, а Зорро. Вроде бы и видели ее многие, а ничего конкретного сказать никто не может. Приходила в больничку, выполняла поручения, вела пациентов, заполняла карты, а чем жила, неизвестно.

– И у меня все то же, – поделился Лев. – Правда, профессор этот – личность неоднозначная.

– Все профессора такие, – авторитетно заявил Крячко. – Не от мира сего.

– Может, и так, но этот явно что-то скрывает.

– Брось, зачем профессору убивать девушек? Он ведь уважаемый человек, занят серьезной работой, а если ты думаешь, что он делал это на почве интимных разногласий, то, по словам интернов, ни одна студентка не отказала бы ему.

– Это ты еще его внешность не видел, – согласился Гуров.

– А что с его внешностью? – заинтересовался Стас.

– Он похож на киноактера.

– Хреново, – заключил Крячко.

– И я о том же.

Некоторое время полковники сидели молча. Гуров прокручивал в голове разговор с Синдеевым. Что-то в его ответах настораживало. Нет, неверно. В его ответах настораживало все. Отвечая на вопросы полковника, Синдеев взвешивал каждое слово. Обычно так делают люди, которые боятся сболтнуть лишнего. Почему Синдеев этого боялся? Страх мог возникнуть только в том случае, если человек пытается скрыть что-то очень плохое. Допустим, между профессором и Митеревой возникли личные отношения. Возможно, какое-то время они были близки, а потом профессор охладел к девушке и теперь, в свете последних событий, боится, что эта связь станет достоянием общественности. Но ведь близкие отношения с покойной сами по себе не являются преступлением. И раз уж у Синдеева когда-то были чувства к Митеревой, разве он не должен хотеть помочь с обнаружением преступника?

– Чего притих? Идеи появились? – прервал молчание Крячко.

– А не попытаться ли тебе выяснить, над чем таким секретным работает наш профессор? – выдал Гуров.