Книга Солнечная воительница. Сказки Нового мира, страница 112 – Филис Кристина Каст

– Я знаю. И все это знают. Эти перемены к лучшему, но принять их нелегко. – Мари помолчала, а потом спросила: – Ник, а ты чувствуешь Ригеля?

– Чувствую ли я его?

– Да, вроде той связи, что есть у вас с Лару, только послабее – по крайней мере, она не такая тесная. Ты когда-нибудь ощущаешь эмоции, которые он тебе посылает?

– Вроде бы нет.

– А другие псы? Может, Лару, когда он был спутником твоего отца?

– Нет. То есть мы с Лару всегда были близки, но такое часто бывает с детьми спутников.

– А твой отец? Или еще кто-то из Племени?

– Нет. Спутники бывают очень близки с другими людьми. Я, например, особенно люблю Кэмми. Он славный малыш, очень дружелюбный. Мы с Дэвисом друзья, так что неудивительно, что и с Кэмми мы тоже близки. Но я никогда не чувствовал его эмоций. Почем ты спрашиваешь? – Ник бросил на нее озадаченный взгляд.

– Сегодня, когда вы с Джексомом привели Мэйсона и собаки с Баст окружили меня, я их чувствовала. Как Ригеля, только не так отчетливо. Но чувствовала. Вообще говоря, это было довольно интересно. Баст гораздо спокойнее, чем я себе представляла. Она напомнила мне прикосновение лунной силы – прохладное, мощное и очень женственное.

Ник резко остановился и повернлся к ней.

– Лару! – позвал он, и овчарка, бежавшая в нескольких ярдах впереди на случай атаки волкопауков, бросилась к нему. Ник опустился рядом с Лару на корточки. – Ты можешь послать Мари какое-нибудь чувство?

Лару завилял хвостом, и Мари затопило счастье.

Она захихикала.

– Очень мило с твоей стороны, Лару! Спасибо.

Ник уставился на нее.

– Ты тоже это почувствовала?

– Конечно. Счастье. Лару такая душка!

Ник перевел взгляд с Мари на Лару и наконец выпалил:

– Почему мы только сейчас узнаем, что Мари может улавливать эмоции всех спутников?

Лару дважды отрывисто гавкнул. Ник и Мари заговорили одновременно:

– Потому что раньше никто не спрашивал!

Мари снова рассмеялась, и Ник сжал ее в объятиях и быстро, страстно поцеловал.

– Ты невероятна.

– Спасибо за комплимент, Николас.

– Насколько мне известно – а в Древесном Племени все учат историю, хотят они того или нет, – в истории Племени не было ни единого случая, когда Псобрат мог воспринимать чувства чужих собак – не говоря уже о кошке.

– Ха. Хорошо, что я не знала этого раньше. Тогда я бы, наверное, так поразилась, что не смогла бы призвать луну.

– Сомневаюсь. Я думаю, что ты, если захочешь, способна на все.

Ник взял ее за руку, и на Мари нахлынуло такое счастье, что до самой норы ей казалось, что ее ноги едва касаются земли.

* * *

– Ник! Что ты здесь сделал?

Мари замерла на пороге. Она ожидала, что ее дом будет выглядеть иначе. В последние несколько дней они без конца курсировали между ее домом и родильной норой с лекарствами, кухонными принадлежностями, одеждой и съестными припасами, пока в норе не осталось только то, что могло пригодиться им в последнюю ночь. Но вот чего она не ожидала, так это что внутри ее ждет чудесный мир цветов и ароматов.

Ник подвесил к потолку пучки ароматной лаванды и расставил по грубым деревянным вазам цветы: ослепительно яркие букеты травянки, белоснежный ифейон с водопадом роскошных соцветий на изумрудных стебельках, благоухающие оранжевые лилейники, великолепные фиолетовые и желтые ирисы, которые так трудно найти, и повсюду – пахнущие медом букеты незабудок.

Мари подошла к букету голубых цветов. Дрожащей рукой коснулась бархатистых лепестков, вдыхая знакомый медвяный аромат.

– Тебе нравится?

Мари повернула к Нику мокрое от слез лицо.

– Очень.

– Тогда не плачь! – Он притянул ее к себе. – Я хотел тебя порадовать, а не довести до слез.

– Это слезы радости – по большей части. Ты знал, что эти цветы называются незабудки?

– Нет, но я решил, что они тебе понравятся, потому что меня привел к ним Ригель. Они растут на маленькой полянке над твоей норой, вокруг того красивого изображения Богини. Но ты и так это знаешь.

– Это были любимые цветы моей мамы. Они никогда там не росли, пока я не похоронила ее рядом с Богиней; тогда поляна вдруг вся зацвела. – Мари всхлипнула и вытерла глаза. – Великая Богиня любила маму. Думаю, так она показала мне это – хотя я и без того об этом знала.

Тут Мари заметила, что в центре ее стола для рисования что-то стоит. Она подошла к столу и, подобрав маленькую фигурку, воскликнула:

– О Ник! Какая красота!

Она повертела фигурку в руках, разглядывая изящные линии и ее непривычную красоту.

– Это новая версия лошади, которую ты просила, получше, – сказал он. – Я тайком работал над ней несколько дней.

– Детали просто поражают!

– Мама часто рисовала их, так что я интересовался ими с самого детства.

– А она говорила то же, что Антрес? Что они так велики, что на них можно ездить верхом?

– Ага.

– Сложно в это поверить.

– Скоро мы увидим их собственными глазами, – сказал он. – Ну разве не здорово?

– Не то слово! – Мари вернула фигурку на стол и повернулась к Нику. – Завтра ты уходишь.

Она не спрашивала, но он все равно ответил:

– Да. Как только помогу тебе отнести оставшиеся вещи к родильной норе. Я ведь не знал, вдруг в следующие две ночи ты захочешь остаться здесь.

Мари ответила не сразу, потому что первым ее порывом было сказать: «Конечно, я останусь здесь. Это мой дом». Но чем дольше она об этом думала, тем острее сознавала, что в эти последние ночи должна быть со своей Стаей. Им нужны будут все их Жрицы Луны – а они будут нужны ей. Ночевать здесь будет слишком тоскливо – особенно если Ник задержится и они с Ригелем останутся одни.

– Сегодня я ночую здесь в последний раз. С тобой, Лару и Ригелем. Завтра, когда ты уйдешь, я тоже уйду. Я вернусь к Стае и буду ждать тебя у родильной норы. Так будет лучше. Жрицам Луны давно пора прекращать прятаться от своего народа.

– Я рад, что ты это сказала. – Ник обнял ее. – Мне и думать не хотелось, как вы с Ригелем будете ночевать здесь одни.

– Уходить и без того будет тяжело. Я не хочу оставаться одна. Я была одна слишком долго, – сказала Мари. Она взяла Ника за руки и посмотрела в его любящие глаза цвета мха. – Николас, ты отведешь меня в постель?

– Конечно! Ты, должно быть, устала после… – Он осекся, когда до него дошел смысл ее застенчивой улыбки и ожидания в ее глазах. – О! О-о-о! Жуки и пауки, конечно, я отведу тебя в постель! То есть… Зараза! Не очень-то романтично получилось.