Онлайн книга «Лабиринт призраков»
Никаких документов, удостоверявших личность, при нем не обнаружили, кроме фотографии неизвестной молодой женщины. Офицер полиции забрал портрет Алисии Грис и хранил его много лет в картотечном шкафчике в отделении. Он искренне верил, что сама смерть оставила свою визитную карточку в руках горемыки перед тем, как отправить туда, где его ждало вечное проклятие. Похоронные службы забрали труп и увезли в морг, где заканчивали земной путь нищие, неопознанные тела и одинокие люди, с которыми городу приходилось прощаться каждую ночь. На закате двое носильщиков засунули покойника в парусиновый мешок, впитавший запах сотен мертвецов, совершивших в нем свой последний путь, и забросили в кузов грузовика. Машина двинулась вверх по старому шоссе, извивавшемуся серпантином вокруг крепости Монтжуик, темной громадой выделявшейся на фоне горевшего огнем моря и сонма ангелов и духов города мертвых. Казалось, мраморные фигуры специально собрались, чтобы нанести покойнику последнее оскорбление по дороге к общей могиле, куда нищий, человек-невидимка, в другой жизни отправил стольких людей, даже не запомнив их имен. На краю общей могилы – бездонной расселины, заполненной останками, засыпанными известью, – носильщики развязали мешок и вытряхнули дона Маурисио Вальса: его тело скатилось по горе трупов вниз, на самое дно. Говорят, он упал навзничь с широко открытыми глазами. Прежде чем покинуть скорбное место, носильщики бросили последний взгляд в пропасть и увидели, что большая черная птица опустилась на мертвеца и принялась выклевывать у него глазные яблоки. И в это мгновение в отдалении в церквах Барселоны звонили колокола. Барселона
23 апреля 1960 года 1 Наступил знаменательный день. Незадолго до рассвета Фермин проснулся, охваченный томлением. В страстном порыве он на неделю лишил Бернарду возможности двигаться, излив пыл в обычном для него стремительном утреннем любовном поединке, из тех, что опрокидывали мебель в спальне и вызывали бурное возмущение соседей за стеной. – Это из-за полнолуния, – позднее извинялся Фермин перед соседкой, поприветствовав ее через световой люк прачечной. – Не знаю, как меня угораздило трансформироваться. – Да, только вместо волка вы перекинулись в борова. Смотрите там, не распускайтесь, а то в доме полно малышей, еще даже не ходивших к первому причастию. После того как Фермин покорялся зову первобытного инстинкта, у него всегда просыпался зверский аппетит. Он приготовил тортилью из четырех яиц, обрезков ветчины и сыра, а затем умял полбатона хлеба с молодым игристым вином. Удовлетворенный, выпил на десерт рюмочку яблочной наливки и принялся облачаться в амуницию, необходимую, чтобы во всеоружии встретить день, обещавший стать нелегким. – Можно узнать, зачем ты напяливаешь водолазный скафандр? – полюбопытствовала Бернарда, стоя в дверях кухни. – Из предосторожности. На самом деле это старый макинтош, подбитый экземплярами азбуки, сквозь которую не просочится даже святая вода. Она напечатана какой-то особой типографской краской. Ничуть не хуже толстого слоя жира. – Неужели это ради нынешнего дня, праздника святого Георгия? – Неисповедимы пути Господа, однако он горазд на всякие каверзы, – заявил Фермин. – Не надо богохульствовать под крышей нашего дома! – Прости, любовь моя. Сейчас я приму таблетку от агностицизма, и все пройдет. Фермин не лукавил. Он давно уже пророчил, что несчетные библейские бедствия постигнут Барселону, город книг и роз, в день самого прекрасного и веселого праздника. В своих прогнозах от него не отставали уважаемые экспертные сообщества в полном составе: Национальная метеорологическая служба, Радио «Барселона», «Вангуардия» и жандармерия. Последнюю точку накануне пресловутого стихийного бедствия поставила знаменитая пифия мадам Карманьола. Пифия прославилась двумя вещами. Во-первых, мадам имела реноме нимфетки с большой буквы, помогавшее скрыть факт, что в действительности она являлась солидным сеньором из Корнельи по имени Кукуфате Бротоли, перевоплотившимся в длинноволосую женщину. Проработав всю жизнь нотариусом, он вдруг понял, что в сущности хотел всегда одного – нарядиться в легкомысленные женские наряды и вертеть задницей в чувственном ритме, задаваемом пальмас [74]. Во-вторых она составляла безошибочные прогнозы погоды. Не углубляясь в подробности и терминологию, главное, что они сбывались. В общем, грядущий День святого Георгия сулил сплошные неприятности. – Может, тогда поумерить пыл и не высовывать нос на улицу, – предложила Бернарда. – Ни в коем случае. Дон Мигель де Сервантес и его коллега Уильям Шекспир не напрасно умерли условно в один день, 23 апреля. Если оба в одно время столь дружно отправились в мир иной, мы, книготорговцы, не посрамим их проявлением трусости. Сегодня мы выйдем, чтобы встретились книги и читатели, даже если генерал Эспартеро [75] принялся бы палить из пушек из крепости Монтжуик. – Ты принесешь мне хотя бы одну розочку? – Я принесу тебе целую корзину самых роскошных и ароматных роз, мой бутончик. – И подари одну сеньоре Беа, ведь от Даниэля толку не дождешься. В последний момент он забудет обо всем на свете. – Я слишком много лет, образно говоря, менял пеленки этому парню, чтобы сейчас допустить стратегический промах подобного масштаба. – Обещай, что не промокнешь. – Если промокну, тем более крепким и плодовитым вернусь. – Ох ты, господи, мы же попадем прямо в ад. – Тогда тем более следует взять от жизни как можно больше. После череды жарких объятий, поцелуев, щипков за мягкие части тела и нежных взглядов на обожаемую Бернарду Фермин вышел на улицу с твердым убеждением, что в последний момент произойдет чудо и солнце засияет, как на картинах Хоакина Соролья. По пути он стянул газету у консьержки, назойливой проныры и фалангистки, и сверился с прогнозом погоды. Ожидались зарницы, молнии, гром, ливень с градом размером с засахаренные каштаны и ураганный ветер, который сметет и унесет около миллиона книг и роз: после приземления из них возник бы целый остров Баратария [76] где-нибудь далеко за горизонтом. – Еще посмотрим, – заключил Фермин, отдав газету бедолаге, который дремал, приклеившись к стулу у киоска на Каналетас. Фермин был не единственным несогласным с прогнозами. Барселонцы – особенный народ, они не упустят возможности оспорить авторитет вроде метеокарты или логики Аристотеля. В то утро рассвет порадовал небом цвета серого вороночника (или трубы смерти, как еще называют эти грибы), однако все книготорговцы в городе проснулись довольно рано, собираясь вытащить свои стойки с книгами на улицу и готовые, если понадобится, противостоять торнадо и смерчу. Увидев на Рамбла яркое проявление esprit de corps [77], Фермин почувствовал, что оптимисты нынче отпразднуют победу. |