Книга Жнец у ворот, страница 45 – Саба Тахир

В любом случае, это не та тема, которую я готова с кем-либо обсуждать, и особенно – с Мусой.

– Есть ли кто-нибудь среди Отцов, – спрашиваю я, – с кем Князь Тьмы проводит больше времени, чем с остальными?

Снова странный щебет.

– Мой приятель говорит, что они постараются это выведать.

Я снова краем глаза вижу трепетание мерцающих крыльев – и вдруг догадываюсь, кого только что видела.

– Муса, это что, в самом деле фея?

Феи – род духов, похожих на рэйфов, только мельче, быстрее и умнее. Сказки говорят, что они обожают обманывать людей, заманивая их на верную смерть.

– Да, это мои маленькие шпионы. Быстрые, как ветер. Обожают засахаренный миндаль, который ты, наверное, находила в моей комнате, когда пыталась устроить там обыск, – он бросает на меня косой взгляд, и щеки мои вспыхивают от стыда. – Они очень милые существа, просто нужно с ними поближе познакомиться.

– Феи, – я удивленно поднимаю брови, – милые существа?

– Ссориться с ними я бы никому не советовал. Но они способны на верность. Куда больше, чем род людской.

Странно, но эта обидная реплика делает для меня Мусу менее подозрительным. Я все еще не доверяю ему. Пока нет. Но он мне нравится. Я даже не подозревала, насколько мне не хватало собеседника. А говорить с Дарином подчас так же трудно, как удержаться в танце на крыльях бабочки.

– Чего ты ждешь от нашей сделки? – спрашиваю я. – Пока что ты распространяешь слухи обо мне, и в твоей истории я выгляжу какой-то… героиней.

– Вождем. Попросту вождем.

Я всегда знала, что сделка с ним будет для меня тяжелым испытанием. Речь не только о том, чтобы набирать в ряды Сопротивления новых бойцов.

– Ты хочешь, чтобы я возглавила Сопротивление?

– Если бы я сказал тебе об этом тогда в тюрьме, ты бы сразу отказалась.

– Это потому, что я не желаю ничего возглавлять! Ты забыл, что случилось с моей матерью? А с Мейзеном? – спокойствие Мусы бесит меня еще сильнее. – Почему бы тебе самому этим не заняться? Почему это должна делать я?

– Я – адисский книжник, – отвечает Муса. – Моя семья живет в городе более двухсот лет. Беженцам нужен не я. Им нужен кто-то, знающий их боль. Кто-то, кто может от их имени говорить с королем Ирмандом.

Я тревожно смотрю на него.

– Так ты это имел в виду, когда упомянул, что мы будем сотрудничать с королем Маринна? Ты что, забыл, что он назначил награду за нашу с Дарином поимку, а заодно и за тебя?

– Это работа Никлы, – отмахивается Муса. – Сомневаюсь, что она вообще доложила отцу, что вы сидели у нее в тюрьме, и о своих предложениях. Он стар и тяжело болен. Она пользуется его слабостью, чтобы держать книжников за стенами Адисы, в лагерях. Чтобы отбирать землю и титулы у адисских коренных книжников. Но принцесса еще не стала правящей королевой. Пока король жив, все мы надеемся, что он прислушается к голосу рассудка. Особенно, если он прозвучит из уст дочери Львицы. Той самой Львицы, которую он считал своим другом.

Разглядев в темноте выражение моего лица, Муса усмехается:

– Не стоит так волноваться. Мы ничего не предпримем без подготовки. Мы сделаем все, чтобы представить свое дело королю. Будущее нашего народа зависит от нашего успеха. Нам нужно заручиться поддержкой и беженцев, и адисских книжников. Вот почему я постарался познакомить тебя со многими своими друзьями. Если за нами будет стоять достаточно книжников, король не сможет не прислушаться.

Но собрать столько народа на своей стороне – это требует времени, а времени у меня нет. Меня охватывает чувство вины. Муса потратил на мою подготовку столько времени, а я собираюсь покинуть Адису в тот же день, когда узнаю, как остановить Князя Тьмы. И в каком положении тогда окажется Муса?

По крайней мере он останется в живых, чтобы продолжать борьбу, – говорю я себе. – Джинны не смогут устроить нам всем конец света.

Вскоре мы добираемся до лошадей. На океане разбушевался летний шторм, огромные волны окатывают нас с головой. Я все еще чувствую тревогу и настаиваю на том, чтобы мы ехали ночью, а днем прятались.

Фея доложила Мусе, где именно следует искать племя Сулуд, и мы наконец добираемся до деревни на побережье. В это время оттуда отплывают рыболовные суда. Напитанные влагой поля вокруг деревни полны работников, собирающих летний урожай зерна. Племя Сулуд встало стойбищем неподалеку от причала, совсем близко к единственному деревенскому трактиру, где Муса немедленно снимает нам комнаты.

Я надеюсь, что кеханни сможет рассказать мне что-нибудь о Князе Тьмы. Луна Урожая все ближе, осталось всего семь недель. Близость этого времени висит надо мной, как топор палача. «Пожалуйста, – я обращаю свою молитву к звездным небесам, надеясь, что Вселенная слушает меня. – Прошу, пусть я смогу узнать что-нибудь полезное!»

Муса настаивает, чтобы мы приняли ванну. Кеханни, по его словам, не пустит нас на порог своей кибитки, если мы будем вонять потом и лошадьми. Вымывшись, мы выходим из трактира, и нас встречает группа кочевников. Они приветствуют Мусу как старого друга, а ко мне обращаются с формальной вежливостью. Без особых церемоний нас отводят к самой большой кибитке в стойбище, расписанной пурпурными рыбами и желтыми цветами, белыми цаплями и яркими реками. Над дверцей в задней части кибитки висят серебряные подвески, когда дверь раскрывается, они издают мелодичный звон.

Кеханни сейчас одета в простое платье, в отличие от праздничного наряда тем вечером. Но это не мешает ей выглядеть величественно. На запястьях позвякивают браслеты, почти скрывающие сплошную вязь татуировок на руках.

– Муса из Адисы, – кивает она моему спутнику. – Все еще ищешь на свою голову приключений, с которыми потом не можешь справиться?

– Как всегда, кеханни.

– Ах вот как, – она внимательно смотрит ему в глаза. – Значит, ты наконец разглядел ее истинную сущность?

По лицу Мусы пробегает тень боли, и я понимаю, что речь сейчас вовсе не обо мне.

– Я все еще не утратил надежды…

– Не жди ее, дитя мое. Порой мы теряем тех, кого любим, так же верно, как если бы они умерли. И все, что мы можем – это скорбеть о том, что наши дороги разошлись. Если попробуешь пойти за ней следом, по ее дороге, сам попадешь во тьму.

Муса открывает рот, словно бы желая ответить, но кеханни уже разворачивается ко мне:

– Ты пришла сюда с вопросами, Лайя из Серры. А принесла ли ты плату за ответы?

– Я принесла оружие из серрийской стали, – говорю я. – Шесть недавно откованных клинков.

Кеханни только фыркает и жестом подзывает одного из своих соплеменников. Муса искоса смотрит на меня, и я чувствую тревогу, хотя он ничего не говорит. Я вспоминаю слова Дарина: «У тебя есть твоя собственная сила… Ничего страшного, что она другая и не похожа на силу, которой обладала Львица».