Онлайн книга «Снежная королева»
|
И она, кажется, действительно хорошо поняла это и спросила: – А теперь? – А теперь все переменилось… Я должен думать о ком-то еще… Теперь со мной рядом есть кто-то еще… снова… – Она не поняла, рад ли он этому. – Хорошо, что тебе тогда не удалось. – Она на него не смотрела. – Мы выберемся отсюда, БиЗед, я знаю: выберемся непременно. – До конца еще далеко. Она вдруг снова обрела уверенность в будущем. Он только головой покачал. – Теперь мне уже все равно. Слишком поздно – я слишком долго пробыл тут. – Он приподнял лицо Мун за подбородок. – Но ради тебя – я буду надеяться. – Еще не поздно! – Ты не понимаешь… – Он дернул себя за полу плаща. – Я же провел здесь несколько месяцев! Теперь все кончено! Фестиваль, Смена Времен Года, прощание с Тиамат… теперь все уже улетели, только меня оставили здесь. Навсегда. – Его исхудавшее лицо дрогнуло. – Во снах я слышу, как родина зовет меня, и не могу ответить… – Но они еще никуда не улетели! Смена Времен Года еще не наступила! Он задохнулся, словно она его ударила. Втащил ее на тюфяк, поближе к себе, схватил за плечи… – Правда? Но когда же?.. О боги, скажите, неужели это правда? – Это правда. – Мун выговорила это с трудом, почти неслышно. – Но я не знаю, когда точно… то есть я не уверена, сколько… неделя или две… – Неделя? – Он отпустил ее и тяжело оперся о стену. – Мун… Черт бы тебя побрал, не знаю, из рая или из ада ты явилась: неделя! – Он вытер рот ладонью. – Но все-таки, наверно, из рая. – Он вдруг обнял ее – коротко, торопливо, отвернув лицо. Она вскинула руки, когда он хотел было отстраниться, и прильнула к нему с неожиданно горячей благодарностью. – Нет, не отстраняйся от меня, БиЗед. Еще чуть-чуть, пожалуйста! Мне так нужно твое тепло… Подержи меня так еще немножко… Пусть в этих объятиях утонет все безобразное… пусть я поверю в то, что надежда еще есть… пусть его руки снова обнимают меня… Гундалину замер, потрясенный, странно неуверенный в себе после ее слов. Но все же обнял ее, как-то механически притянул к себе, пряча у себя на груди, отвечая ей… Так давно… Она помнила теплые руки Спаркса, словно это происходило вчера… а это было так давно… Она положила руки Гундалину на плечи и позволила себе бездумно раствориться в его тепле; пусть на время исчезнут страшные виденья, пусть его объятия отдалят миг познания горькой истины… Вскоре она почувствовала, что объятия Гундалину окрепли, дыхание участилось, и ее собственное сердце тоже забилось сильнее, неожиданно отвечая его порыву… – А не можешь ли ты… немножко поговорить со мной на сандхи? – неуверенно попросил он. – Да, конечно. – Она улыбнулась, прижимаясь лицом к его плечу. – Хотя я… не слишком хорошо это делаю… – Ничего. Хотя акцент у тебя ужасный! – Он тихо засмеялся. – Как и у тебя! Он положил голову ей на плечо, и она стала растирать ему спину медленными спокойными движениями; потом услышала, как он вздохнул. Постепенно его руки ослабели, он разжал объятия, дыхание его стало ритмичным. Мун посмотрела ему в лицо: он уснул с улыбкой на устах. Она бережно уложила его голову поудобнее, подняла с пола его ноги, укутала его одеялами. Потом нежно поцеловала в губы и пошла к своему тюфяку, валявшемуся на полу. – Починил, а? Ну, повезло тебе, легавенький! – Бладуэд подняла с полу дистанциометр, который Гундалину и Мун чинили всю ночь. Она не скрывала облегчения, однако Гундалину почему-то послышалась в ее словах угроза, и он сразу нахмурился. – Эй, сивилла, ты зачем это сделала? Белые с серым птицы вольно вспорхнули с плеч Мун; парочка старлов нырнула под лежанку при звуках пронзительного голоса Бладуэд. – Хотелось дать им немножко свободы. – Мун сказала это слишком торжественно. – Так они ж удерут! Я ведь потому их в клетках и держу… Они б давно уже разбежались, глупые твари, если б я клетки не запирала. – Никуда они не денутся. – Мун протянула ладонь с насыпанными на нее крошками. Птицы тут же уселись прямо ей на руку, толкаясь из-за тесноты. Она погладила их по волнистым перышкам. – Посмотри. Вот и все, что им на самом деле нужно. А в клетке они никогда ручными не станут; ни за что не станут, раз ты боишься даже дверцу открыть. Бладуэд подошла к ней поближе; птицы сразу же снова взлетели. Мун пересыпала крошки на ладонь разбойнице, но рука той вдруг сжалась в кулак, и она швырнула крошки на пол. – В задницу все это! Мне такого не надо. Расскажи-ка лучше какую-нибудь историю, легавый. – Она направилась к Гундалину и уселась рядом с ним на лежанку. – О Старой Империи, например. Ну, давай, рассказывай! Гундалину демонстративно отодвинулся от нее. – Я больше никаких историй не знаю. Ты их и так уже все наизусть выучила. – Все равно расскажи! – Она потрясла его за плечо. – Почитай тогда снова эту книжку. Почитай для нее – она ведь тоже сивилла… Мун оторвала взгляд от птичек, которые собирали крошки у ее ног, и посмотрела на Гундалину и Бладуэд. – Садись-ка, сивилла, – повелительным тоном велела ей Бладуэд. – Тебе должно понравиться. Там говорится о самой первой сивилле на свете и еще – про конец Старой Империи. И еще про космических пиратов, про искусственные планеты, про разных невиданных зверей и про ужасно мощное оружие… – ну всякое такое! – Она сложила пальцы пистолетиком и прицелилась в Мун. Потом засмеялась. – Правда? – Мун села, вопросительно глядя на Гундалину. – Они что же, действительно знали про первую сивиллу? Он только плечами пожал. – Он говорил, что все это правда! – Бладуэд была чрезвычайно возбуждена и говорила очень громко. – Ну, давай, легавый. Прочитай тот кусок, где она спасает своего возлюбленного от пиратов. – Но это же он ее спас! – Гундалину даже закашлялся от отвращения. – Слушай, ты бы лучше читал, а? – Бладуэд низко наклонилась и заглянула под кушетку; оттуда, лязгая зубами, выскочили рассерженные потревоженные старлы. Она отыскала там растрепанную книжку и сунула ее Гундалину. – И еще в конце – там, где она думает, что он умирает, а он – что это она умерла… это так грустно! – Она как-то кровожадно ухмыльнулась. – Бладуэд, хочешь я расскажу тебе одну историю? – вдруг спросила Мун, испытывая какую-то смутную надежду, и села на свой тюфяк, скрестив ноги. Старлы тут же подошли к ней, распугав птиц, и улеглись, положив свои пятнистые мордочки ей на колени. – Обо мне… и моем возлюбленном, о технократах и контрабандистах. И о Карбункуле. – И ты выслушаешь меня и все поймешь. Она чувствовала, что ее охватывает какое-то волшебное вдохновение, и принялась рассказывать о своей жизни взахлеб, забыв обо всем, все время видя перед собой лишь лицо Спаркса, смеющегося, освещенного солнцем… Она слышала его музыку, плывущую над морем, ощущала его жгучие поцелуи… и боль расставания… Порой она словно из сердца куски выдирала, но не утаила ничего… |