Книга Одесский юмор. Рассказы, миниатюры, афоризмы, страница 33 – Валерий Хаит

— Почему новые, а где старые?

— Старые были не русские!

— А как Винокур? — спросил Чаплин озабоченно.

— Он воюет с папарацци!

— О, папарацци, они меня тоже достали! Я не всегда был один…

В это время нас догнала одесситка, улыбнулась, поздоровалась.

— А как вы меня узнали со спины? — спросил Чаплин.

— А вы со всех сторон одинаковый!

Чаплин улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.

Женщина вернулась и попросила автограф. У меня!

— Вас все знают? Вы артист?

— Да! Юмор!

— О! — оживился Чаплин. — Ну расскажите что-нибудь смешное!

Я начал соображать, что ему рассказать. Вспомнил одну нашу убойную блиц-миниатюру. Выходит Витя Ильченко:

— Мария Ивановна, позовите ко мне Сидорова!

Я выходил.

— Товарищ Сидоров?

— Да!

— Вон отсюда!

Великий комик молчал.

— Ну-ну, дальше что? — спросил он.

Я сказал:

— Все!

— Я просил что-нибудь смешное!

— У нас смеялись!

— Так он что, — спросил Чаплин, — его уволил?

— Ну да!

— За что?

— Ну он, наверное, плохо работал, прогуливал.

— А в чем юмор?

— В неожиданности. Он не ожидал, что его так быстро уволят!

— А профсоюз? — спросил Чаплин.

— Я лучше расскажу вам одесский анекдот. Встречаются две женщины, одна спрашивает: «Где вы были вчера?» — «У Гриши!» — «Что вы делали?» — «Ой, я три часа играла им на рояле!» — «Да! Я тоже не люблю эту семью!»

С Чаплином случилась истерика, он хохотал, вытирая слезы.

Я сказал:

— Мне очень приятно, что вам понравился одесский юмор. И вообще, Одесса — необычный город, второго такого города в мире нет. Я здесь жил напротив театра оперы и балета. Кстати, мы с вами уже возле него! А вон моя квартира, там сейчас японский ресторан, называется «Суицидо». Хотите суши?

— А что это?

— Сырая рыба.

— У них что, нет времени сварить? — неудачно сострил он.

— А вот наша гордость — театр оперы и балета, первый в мире, есть еще в Вене, тех же архитекторов, но у них там не получилось! Хотите, сходим на «Паяцы»? Думаю, что будет трудно достать билеты.

Мы вошли в кассу. В окошке, как в амбразуре, за решеткой сидело лицо в очках, примерно двенадцать диоптрий, и не моргая смотрело на меня.

— Ты думаешь, я тебя не узнала? Думаешь, ты так состарился? А это кто?

— Это со мной, Чаплин.

— Не знаю. Так что тебе?

— Я бы хотел показать ему театр, послушать «Паяцы».

— Сколько билетов?

— Два.

— Два! А три! А сто! А двести! Никто в оперу не ходит. Смейся, паяц!

— Она меня не узнала! — обиделся великий клоун. Он надолго задумался.

— Чем опечалены, гений? — спросил я.

— Марсель Марсо умер, великий и неповторимый.

Он остановился у витрины, где стоял клоун, похожий на него.

— Боже, это я? Почему я такой длинный?

— Видимо, из уважения, — польстил я.

В это время ко мне подошел незнакомый пожилой одессит:

— Привет! Ну как ты?

— Ничего!

— Ты такой же, Роман! Совсем не изменился!

— Наверное, раз вы меня узнали.

— Как здоровье?

— Ничего, держусь!

— Чувствуешь себя хорошо?

— Да.

— Ну слава богу! — отошел, вернулся: — А это кто?

— Чаплин.

— С Молдаванки?

— Нет, с Голливуда!

Отошел, подошел:

— А он как себя чувствует?

— Тебя Роман зовут? Ты еврей? — спросил Чарльз.

— Да! — заплакал я и проснулся. Было часа три ночи.

Я стал вспоминать его фильмы, многие я видел за границей. Подумал: боже, какой он гениальный режиссер, композитор, сценарист, комик, трагик, лирик! Было уже четыре часа ночи. Я принял снотворное и уснул.

— Где ты был? — спросил Чаплин. — А сколько сейчас времени?

— Еще рано, а что?

— У меня часы остановились, лет пятьдесят тому назад. Это часы моего деда, и никто не может их починить.

— Вы поспите, а потом мы что-нибудь придумаем.

— Ничего вы не придумаете. Я был во многих странах, и никто не берется их чинить.

И, когда мы опять пошли гулять по городу, я зашел в первую попавшуюся часовую мастерскую. Человек пять выскочили навстречу. Ну, думаю, узнали!

— Роман! Здравствуйте! Как вы сюда попали?

— Да вот, шел с другом, у него часы не ходят!

— Сейчас не только ходить, бегать будут! Славик!

Вышел Славик:

— О-о, кого я вижу! Чему мы обязаны?

— Да вот, у друга часы, никто не может починить.

Славик зашел в будочку, вынул лупу, вскрыл часы, клизмочкой сдул пыль и ахнул:

— Это ваши часы?

— Он не говорит по-русски. Это часы его деда.

— Боже мой! Я впервые вижу такие часы, их в мире штук пятьдесят! Здесь написано: «Чаплину от Дж. Вашингтона»!!!

Он долго ахал, охал, потом сказал:

— Зайдите завтра.

— Завтра он уплывает.

— Хорошо. Зайдите в пять!

Мы пришли в четыре. Он сказал:

— Я же сказал в пять!

Мы зашли в пять. На пятачке в мастерской был накрыт стол! Тюлечка, картошечка! Водочка! Зелень! Скумбрия!

— О! — сказал Чаплин. — Где вы достали скумбрию?

— Турки прислали. Прошу к столу!

Вышли еще человек пять, красивые девушки. У них там был комбинатик — часы, обувная мастерская, портновская.

— Давайте выпьем за нашего земляка, мы вас, Роман, очень рады видеть! И за вашего друга! Кстати, вот ваши часы! Ходят как часы! И не только ваши дети, но и внуки будут сверять время по этим часам!

— У вас действительно смешной город. — Мы опять шли по Одессе. — Смотри, объявления: «Ремонт позвоночника», «Обмен валюты оптом», а вот: «Продается квартира, 5 комнат, мрамор из Бразилии, евроремонт, цветущий сад, и никаких сволочей». Мое судно будет стоять еще два дня, — продолжил Чаплин. — Я решил снять номер.