Онлайн книга «Удравшие из ада»
|
Пространство, лежащее за дверью, не было темным: неприятное для глаз багровое сияние освещало блестящий пол, причудливо изогнутые стены, покрытые магическими знаками, и нечто черное, слишком большое, чтобы быть книгой… Когда гроблин шагнул внутрь, темный силуэт поднялся, звякнули цепи. Фолиант, размерами превосходящий обеденный стол, с истошным воем ринулся к ненавистному библиотекарю. – Чем он вопит? – спросил Нил, когда в ушах перестало звенеть. – У него же нет горла и этих самых… связок… – А я знаю? – вопросом ответил Арс, зачарованно наблюдая, как Мешок Пыль трясет амулетом, а Некроинтерпресскон пытается заслониться обложкой. – Заходите, – велел гроблин, когда гневно трепещущий страницами фолиант лег на пол, как присмиревший хищник. Арс шагнул через порог и осторожно, вытянув шею, заглянул внутрь Некроинтерпресскона. На страницах древнего и могучего фолианта клубилась тьма, пылали застывшие в судороге молнии, неспешно вращались черные воронки, и Топыряк с ужасом осознал, что не может отвести от одной из них взгляд. – Не смотри, – его толкнули в плечо, – он выпьет твою душу… Арс замотал головой, пытаясь определить, при нем ли еще душа. По всему получалось, что она благополучно обретается в пятках и выходить оттуда не собирается. – Сейчас я поймаю ответ на наш вопрос, – Мешок Пыль оскалил мелкие острые зубы, покрепче ухватился за щипцы и, опершись коленом о край гневно затрепетавшего Некроинтерпресскона, сунул в него руки. В этот момент гроблин напоминал сантехника, отважно бьющегося с очень большим и злым унитазом. Он сосредоточенно двигал руками, а фолиант бурчал, кряхтел и булькал. Потом Мешок Пыль дернул, словно подсекая, и отскочил от книги. Зажатое в щипцах, билось, извивалось и разбрасывало искры что-то, похожее на ожившую полосу раскаленного металла. – Мешок, сюда, – прошипел библиотекарь, и замершие студенты задвигались очень быстро. Многие думают, что демоном быть легко: являйся по вызову ко всяким колдунам, исполняй их желания, а в остальное время развлекайся на полную катушку, используя сверхъестественные способности. На самом деле демонское существование таит не меньше сложностей, чем людское или эльфийское… Взять хотя бы солнечный свет. За тысячелетия, проведенные в самом темном, затхлом и мрачном уголке Нижнего мира, память узника ослабела. Если честно, он забыл все, кроме имени, жестокого, выворачивающего нутро голода и яростно полыхающего желания отмстить тем, кто одолел его и заковал. После побега воспоминания начали возвращаться, но очень медленно. Поэтому, когда тьма принялась редеть, могущественный, но пораженный склерозом демон лишь удивленно распахнул то, что заменяло ему глаза, пытаясь осознать, что происходит… А в следующее мгновение зашипел от охватившей тело боли. Демоны не очень хорошо переносят солнечный свет, но если сталкиваются с ним часто, постепенно вырабатывают иммунитет. Узник в силу очевидных причин такой возможности был лишен. В тот момент он решил, что враги добрались до него и что сейчас он провалится обратно в Нижний мир. Бешенство придало сил, и демон отчаянным броском метнулся к ближайшему островку спасительной темноты… Раздалось шуршание вроде того, что издает размотанный рулон туалетной бумаги, и в подвале дома, считающегося по меркам Нор чуть ли не усадьбой, стало на одно живое существо больше. Обитающие тут крысы не стали пытаться завести знакомство, а дали стрекача. У крыс перед людьми есть одно большое преимущество – они не обременены затемняющим истинное восприятие интеллектом, которым погрязшее в глупости человечество почему-то гордится. Среди засохших крысиных какашек, полуразвалившихся бочек и куч тряпья демон почувствовал себя довольно уютно. Сейчас он пребывал в неподвижности и ждал, когда через щели прекратит струиться вызывающее боль сияние и когда можно будет выйти наружу, снова поиграть с людьми… Улица Толстой Звезды, расположенная на правом по ходу солнца берегу реки Ква-Ква, славилась прежде всего тем, что лежала между Норами и гномьим кварталом, являясь чем-то вроде демилитаризованной зоны. А еще тут жила Безумная Пифия. На самом деле все пифии, предсказатели и пророки не в своем уме, а немножечко в чужом, и хорошо, если только в одном. Чтобы заслужить в их цеху прозвище «Безумная», его обладательнице пришлось постараться. Поэтому стражники, свернув с улицы Злобных Карликов, остановились, чтобы вытрясти из закромов души крошки смелости. – Ты уверен, что нам нужно туда идти? – в двадцатый, наверное, раз спросил Васис Ргов. – Ты предпочитаешь отправиться в МУ? – поинтересовался Поля Лахов. Ргов поспешно заткнулся, вспоминая пережитые в университете унижения. Храбрости Торопливые набирались по-разному: Лахов смотрелся в снятый шлем и приглаживал аккуратно завитые волосы, Ргов мелко дрожал и бормотал что-то, а Дука Калис перезаряжал арбалеты, которых под длинным черным плащом носил ровно пять штук. – Ну, пошли, – сказал лейтенант, водружая шлем на голову. К удивлению Лахова, никто не поспешил вперед, чтобы прикрыть начальство, так что пришлось самому идти в авангарде. Сержанты храбро топали следом. Дом Пифии стоял на отшибе, будто соседние здания норовили отодвинуться подальше. Его окружала широкая полоса перекопанной и черной, словно обгорелой, земли. – Чего это? – живо интересующийся сельским хозяйством Ргов наклонился. – И голова твоя превратится в пепел, а ноги сгниют по самое горло! – прогремевший со стороны крыльца голос заставил Васиса с испуганным воплем подскочить на добрый метр. На крыльце стояла женщина, наряженная в длинный балахон неопрятного цвета. Прическа ее напоминала взрыв на макаронной фабрике, а глаза сверкали, как две лампочки по сто пятьдесят ватт. Даже Калис, толстошкурый, как носорог в бронежилете, ощутил себя неловко под этим взглядом. – Я знаю, зачем вы явились! – твердо заявила Пифия, и тут же голос ее изменился, стал мягким, певучим: – Ой, цветет мандрагора в поле у ручья! Негра молодого полюбила я! – Что такое «негр»? – поинтересовался Калис. – У нее спроси, – посоветовал Лахов. – Это такое неполиткорректное слово, на самом деле надо говорить «афроамериканец», – сообщила Пифия и заорала во все горло: – Ну что, так и будем стоять на улице!? Или в дом зайдем!? С соседнего здания, истошно каркая, сорвались вороны. Сидевший на заборе кот свалился и, судя по быстро оборвавшемуся истошному воплю, скончался от разрыва сердца. |