Онлайн книга «Крик»
|
– Теряюсь в догадках. Вероятно, на то были веские причины. Так или иначе, они не выпускали Четыре-Восемь-Восемь из поля зрения. – Вы хотите сказать, в больнице у них был информатор? – А как иначе они могли удостовериться, что все инструкции выполняются? – Вам известно, кто держал их в курсе? Вингерену вопрос не понравился. – В больнице было очень много сотрудников, и я никогда не замечал в их поведении ничего подозрительного, – сухо сказал он. – Какое-то время пытался вычислить шпиона, но потом подумал, что жена и дети мне дороже. Тогда они еще были со мной. В те времена угрозы со стороны спецслужб нельзя было игнорировать, я не мог подвергнуть близких людей опасности. Так что быстро отказался от этой затеи. – Старик устремил тоскливый взгляд на фотографию, стоявшую на столике рядом с его креслом. – А ЛС-34? Откуда вам его поставляли? Вингерен не ответил – погрузился в воспоминания. Саре пришлось деликатно покашлять, чтобы вернуть его к действительности. Он взглянул на нее как ни в чем не бывало: – Не знаю откуда. – Ладно… А что вы можете сказать об этом препарате? Как он действует на психику? – Это психотропное химическое вещество, сильный галлюциноген. Его разработали для снятия психоэмоциональных блокировок, возникающих в результате некоторых душевных недугов, и в свое время использовали в психоаналитической терапии пациентов с заторможенной психикой. ЛС-34 помогал замкнутым, ушедшим в себя людям проявить свой невроз. – Похоже на ЛСД. – Именно. Это вещество из той же группы. Производное эрголина, алкалоида спорыньи. Вы, наверное, знаете, что спорынью, грибок, паразитирующий на ржи, в Средние века применяли как галлюциноген. По сути это одно и то же, только ЛС-34 помощнее, чем ЛСД. – Каракули на стенах в палате пациента Четыре-Восемь-Восемь – побочный эффект препарата? – Каракули? – озадаченно переспросил доктор Вингерен. – Ну… по крайней мере, так кажется на первый взгляд, – развела руками Сара. – А вы не согласны? – У вас есть фотографии стен? – Да… – Покажите мне. Она достала из кармана мобильный телефон и, открыв папку с нужными файлами, развернула его экраном к старику. – Надо же, ничего не изменилось, – пробормотал тот. – Он рисовал одни и те же образы. – Образы? – на этот раз озадачилась Сара и, увеличив фрагмент снимка, еще раз всмотрелась в него, но не различила никаких поддающихся осмыслению форм. – О да. Это сложная система повторяющихся образов. Приглядитесь внимательнее. Сара попыталась проследить контуры некоторых пятен, однако безрезультатно. – Постарайтесь убедить себя в том, что пациент рисовал не просто так, а в его изображениях есть смысл. Это поможет вашему мозгу сосредоточиться на главном, – посоветовал Вингерен. Сара еще раз посмотрела на экран, поводила по нему пальцами, меняя масштаб, и вдруг затаила дыхание. – Это же дерево… – Взгляд метнулся в другой угол экрана, она склонила голову налево, направо, прищурилась. – Рыба? А вот здесь… похоже на языки пламени… Олинк Вингерен одобрительно кивнул: – Найдите фотографию другого участка стены, чтобы удостовериться. Она уже сделала это и потрясенно замерла. Бессмысленные каракули на стенах палаты сложились в узор из трех до бесконечности повторяющихся символов, нарисованных вперемешку, сваленных в кучу, налезающих друг на друга, но теперь уже четко различимых: дерево, рыба, огонь. – Вот вы и увидели, – констатировал психиатр. – Рыба, огонь, дерево. – При вас он рисовал то же самое? – Да, всегда так было. – Вы спрашивали у него, что это означает? – Однажды спросил, но он впал в такое буйство, что я не решился повторить. Сара никак не могла оправиться от потрясения – тридцать шесть лет изо дня в день человек остервенело рисовал на стенах одни и те же символы. Откуда у него взялась эта навязчивая идея? Как она была связана с «черным сном», о котором говорил Янгер? Быть может, Олинк хоть что-то знает… – Полагаю, вы все же задумывались о смысле этих изображений хоть раз за столько лет, господин Вингерен. – Конечно. Но сказать с уверенностью могу только одно: все три элемента стоят вне времени и пространства, то есть не привязаны ни к определенной эпохе, ни к истории какой-либо страны. Он рисовал не самолет, не машину, не человеческое лицо… Однако я не понимаю, почему его преследовали именно эти образы. – Санитары, присматривавшие за ним, еще говорили о каком-то странном крике… – О да, фирменный крик пациента Четыре-Восемь-Восемь! Он словно хотел воспроизвести какой-то определенный звук или ноту, но никак не мог в нее попасть и пробовал снова и снова. Словно забыл и старался вспомнить, как это должно звучать. Загадка… – А крик как-то связан с рисунками? – Даже не представляю. Но возможно, невроз, выражавшийся в крике, имел ту же причину. – Прием препарата ЛС-34 мог привести к остановке сердца? Вернее, мог ли он вызвать настолько чудовищные галлюцинации, что пациент умер от страха? Вингерен задумчиво потер лоб. – И да и нет, – проговорил он наконец. – Если учесть все, что я услышал от вас, и добавить мои собственные знания о действии ЛС-34… сомневаюсь, что галлюцинация могла спровоцировать у человека приступ смертельного страха. Даже в полубессознательном состоянии, в котором, видимо, и пребывал пациент Четыре-Восемь-Восемь перед смертью, мозг по-прежнему способен отличать воображаемые образы от реальных. К примеру, когда вам снится, что вы умираете, организм тотчас просыпается, поскольку мозг знает, что это неправда. Так что пациент Четыре-Восемь-Восемь умер вовсе не от галлюцинации, а скорее от воспоминания. Я думаю, препарат ЛС-34 вытащил из глубин его памяти нечто такое, что и спровоцировало эмоциональный всплеск, а в результате – остановку сердца. – Значит, в прошлом он видел или слышал нечто настолько ужасное, что одно лишь воспоминание об этом его убило?.. – не поверила Сара. – Но разве мысль может убить? Старый психиатр иронически усмехнулся: – Мысли прикончили бы всех нас, если б не забвение, мадам Геринген. Способность забывать избавляет нас от необходимости каждую секунду размышлять на тему абсурдности бытия. Мы живем, не зная, откуда пришли в этот мир, и умираем, не догадываясь, что будет дальше. Как жить между необъяснимым рождением и необъяснимой смертью, не цепенея при этом от страха из-за отсутствия смысла? Логически невозможно. И тем не менее подавляющему большинству людей это удается, живут себе и в ус не дуют. Но представьте, что было бы, если б вас заставили думать об этом каждую секунду, постоянно осознавать абсурдность собственного существования. Вы бы с этим справились, как полагаете? Обычно подобные мысли посещают нас, только когда мы сталкиваемся со смертью кого-то из близких. Но… – Доктор Вингерен замолчал, качая головой, словно что-то тревожило его в своих умозаключениях. |