Онлайн книга «Кровные сестры»
|
Меня подвели к воротам. С другой стороны послышался звук отпираемого замка. Человек, похожий на ворчливого бульдога, посмотрел на меня в упор. Я глядела в ответ, не сморгнув. Нельзя показывать, что боишься, однако в то же время нужно проявлять определенное уважение. Я это знаю со времени работы в тюрьме, когда я была «человеком с воли». Внутри все оказалось современнее, чем можно было предположить по мрачному экстерьеру. Меня отвели в боковую комнату, где охранница дала мне подписать бланк и выдала пластиковый пакет: – Личные вещи сюда. Меня раздели и обыскивали, осмотрев каждую складку тела, после чего выдали синие трусы-шорты, слишком большие для меня, и фуфайку. – Размер обуви какой? – Шесть с половиной [11]. – Здесь тебе не «Рассел и Бромли» [12]. Шестой или седьмой? Беру седьмой. Ноги в них болтаются, но десять лет заключения – слишком много для тесной обуви. Робин хочет подавать апелляцию, но я ему этого не позволю. Меня отвели в камеру – такую же, как та, где я провела ночь в Арчвиле, когда была преподавателем рисования: узкую, со спартанской обстановкой, только кровать двухэтажная. Обладательница нижних нар лежала лицом вниз, но приподняла голову при моем появлении. – Тебя-то сюда за что? – фыркнула она. Видимо, в женских тюрьмах этот вопрос считается допустимым. – За непредумышленное, – отвечаю я. – Плохо тебе, – отозвалась она и укрывалась одеялом с головой. А я сидела и ждала, что же будет дальше. Глава 65
Китти Сентябрь 2017 г. Монстр явно вознамерился вырваться наружу. Он что, не видит, что там слишком узко и ему не пролезть? – Неправильно идет, – сказал кто-то. Может, это означает «не идет», как, например, джемпер? Тогда почему нельзя сделать так, чтобы шло? – Пока не тужься, милая. – Рука Пятничной Мамаши сжала запястье Китти. – Думай о чем-нибудь приятном. Но Китти могла думать только о волне, из которой ее вытащила Полусестра. Может, ей стоило быть помягче с Элисон? – Дыши глубже, – говорит кто-то. Где, черт побери, носит Джонни? В такие моменты папаши должны быть рядом, иначе они очень сокрушаются или злятся, будто виновата мамаша. Иногда опоздавшие папаши покупают увесистую драгоценность в качестве извинения. Это Китти знала из телесериалов. – Кажется, удалось его развернуть, – сказал другой голос. – Потужься, милая! От пения станет легче. М-м-м… М-м-м… – Все в порядке, милая, я здесь. С тобой все будет хорошо, обещаю. Я никому не дам тебя в обиду. Не дам в обиду? Кто-то уже это говорил, но немного иначе. Я не позволю тебе ее обижать! Вот как правильно. И вдруг, под чей-то громкий вопль – это что еще такое? – Китти с удивительной и ужасающей ясностью вспомнила, что случилось много лет назад. Глава 66
Элисон Сентябрь 2017 г. Мне объяснили, что оформление документов на допуск посетителей займет некоторое время, а в «обозримом будущем» я пока посижу в тюрьме категории «Б». На одну категорию хуже, чем рассчитывал Робин. Девушка с нижней койки тоже едет туда. – А что ты сделала? – интересуюсь я, когда мы трясемся в тюремном фургоне. Фургон старый, со скамьями вдоль стен вместо отдельных кресел. Охранница выражает недовольство. – Об этом не спрашивают! Я могла напомнить, что она первая спросила меня о моем преступлении, но решила не обострять. – Извини. Девица фыркнула. – Заколола свою соседку, если тебе неймется узнать. Я в то время употребляла и не соображала, что делаю! А еще что-то лепетала, когда я сказала, что меня посадили за непредумышленное убийство! Сокамерница говорила с негодованием, будто то, что она «употребляла», было смягчающим обстоятельством. – До недавнего времени я работала в тюрьме, – сказала я, не дожидаясь расспросов. На ее лице отразилось отвращение: – Что, в охране? – Вообще-то преподавателем изящных искусств. – Ого, – насмешливо протянула девица. – А по-английски? – Учила заключенных рисовать. – Зачем? Я вспомнила слова начальника тюрьмы. – Искусство помогает человеку примириться с совершенными преступлениями. Сперва мне показалось, что девица плачет, но через несколько секунд я поняла, что она зашлась смехом. – Ну и фигня! – покачала она головой, после чего стала серьезной. – Вижу, тебе не помогло. Она покосилась на сидевшую напротив охранницу: та глядела на нас в упор. – Дам тебе бесплатный совет, подруга: не наживай врагов. – Она задержала взгляд на моей короткой стрижке, отметив заодно и высокий рост. – Ты не лесбиянка? – Нет. – Тогда притворись бисексуалкой. Я, когда прошлый раз срок мотала, прикинулась, так одна девка в меня втюрилась и отдавала мне свою пайку. Поездка заняла несколько часов. Всякий раз, как фургон подскакивал на кочках, к горлу подкатывала тошнота. Я дышала с трудом. – Эй, – сказала моя компаньонка, – в этой таратайке должен быть кондиционер. Здоровье и безопасность, так, нет? Охранница будто не слышала. – Я пи́сать хочу! – с нажимом сказала моя соседка. Охранница молча протянула ей картонный горшок вроде того, в который Китти мочилась в больнице. – А остановиться на заправке нельзя, блин? – Запрещено. Это одно из считаных слов, которое наша сопровождающая произнесла за все время. Наконец фургон поехал тише и вскоре остановился. Дверцы распахнулись, внутрь хлынул солнечный свет. Нас вывели из фургона. Эта тюрьма постарше пересыльной, а вокруг бескрайние поля. Я чуть не засмеялась, когда мне сказали название: королевская тюрьма Марчвиль. Вот ирония судьбы! Арчвиль, только с буквой М. Почти Маршвиль, захотел – и марш отсюда! – И еще, – успела сказать девица, прежде чем нас развели в стороны, – остерегайся… Окончания я не расслышала. |