Онлайн книга «Шах королевы»
|
Держа в голове все эти благие намерения, она опустилась в кресло перед журнальным столиком, чтобы посидеть пять минут. Просто так посидеть, вытянув ноги, и почувствовать себя дома. Потом вдруг поняла, что сама себя и обманывает этими «пятью минутами», что вовсе не ради «просто посидеть» она в этом кресле устроилась. Потому что руки сами по себе потянулись к ноутбуку, пальцы пробежались по нужным клавишам, и вот уже заветный файл распахнулся перед глазами ею написанным текстом. Тем самым текстом, последним… «…Она лежала на траве в неловкой, некрасивой позе, и тем не менее что-то завораживающее, притягивающее взгляд присутствовало в этой картине смерти. Не было в ней обычной горестной нелепости, наоборот, проглядывалось что-то вроде трагической продуманности, воплощенной в жизнь (или в смерть?) рукой умелого режиссера. Прекрасное юное лицо с зелеными, распахнутыми в небо глазами, удивленные дуги бровей, черные волосы, раскинувшиеся веером вокруг головы, и эта поза, неестественный излом тела, и похотливо задравшееся до бедер красное платье — все было будто продумано до мельчайших подробностей…» — Натусь, ты почему меня не встречаешь? Я думал, тебя дома нет… Она вздрогнула, услышав за спиной Сашин голос, лихорадочно дернула мышку к спасительному крестику в верхнем правом углу экрана, закрывая файл, потом обернулась к мужу, трусливо вжав голову в плечи. — Господи, да что с тобой? — проговорил он, подходя поближе и опуская руку ей на затылок. — Неужели я тебя так напугал? А-а-а… Понял, понял… Я просто помешал творческому процессу, да? Вырвал тебя из мира фантазий? Ну-ка, ну-ка, и что ты там такое напридумывала, покажи, покажи… Еще более испугавшись, она быстро опустила палец на «delete», потом так же быстро подтвердила команду насчет отправки файла в «корзину». — Э… Ты что такое творишь, писательница? У тебя что теперь, Гоголь фамилия? Вроде ты Петровой с утра была! Или этой, как ее, черт… Никольской-Петерс! Восстановить-то хоть сможешь? Давай я тебе помогу! Дай-ка я сам в «корзину» зайду… — Нет! Нет, не надо, я сама… Войдя в «корзину», она на глазах у изумленного ее непонятным «гоголевским» поступком Саши направила острие «мышки» в команду «очистить корзину», потом длинно вздохнула, глядя на опустевший экран, и аккуратно сложила на коленях ладони. Вот и все… Потом подняла на Сашу виноватые глаза, повторила вслух: — Вот и все! — Хм… А что там такое было, Натусь? Надеюсь, не порнуха? — Нет. Там было… Там было про Анну… Сердце ухнуло и заколотилось в груди от произнесенного вслух имени, и она искоса взглянула Саше в лицо, затаив дыхание. Однако ничего в Сашином лице особенно не изменилось, просто вздернулись вверх от удивления брови: — Про какую Анну, Натусь? Это что, твою книжную героиню так зовут? Хотя теперь вернее будет — звали… — Ага. Героиню. Мою героиню звали Анной, — медленно произнесла она, будто ощупывая языком каждое слово. — А кто она у тебя была, эта Анна? Ну, по твоей писательской задумке — кто она? — Она была просто стервой, Саш… Веселой разрушительницей, Фредди Крюгером в красивом женском обличье. Она ненавидела женщин, которые растворяются в любимом мужчине, считала их презренными пиявками и свято верила в свою правоту… — Ничего себе, персонажик! А ты что, такую даму где-то живьем видела? — Видела. Но недолго. Да все это ерунда, Саш… Я вот что хочу тебе сказать… Я очень, очень тебя люблю! Так люблю, что совершенно не боюсь в тебе раствориться! — И я тебя люблю, Натусь… Только я думал, что мы с тобой давным-давно уже друг в друге растворились, как ты говоришь. А иначе не имеет смысла жить вместе. Ведь так? — Да. Действительно не имеет… Они помолчали, посидели еще немного, обнявшись и вслушиваясь в тишину вокруг себя. Хорошая это была тишина — своя, домашняя, уютная. — Натусь, а давай в отпуск махнем, а? Например, к Генриху в Дрезден сгоняем? Он так звал… Говорит, у них там дом большой где-то в пригороде. Давай? — Давай… Только я сначала в другое место хочу съездить… — В какое? — В деревню Федоровку Смоленской области. Правда, там деревни уже никакой нет, ее немцы сожгли, но я просто хотела там побродить, подумать… В ушах у нее вдруг зазвенело, будто она оторвалась от теплого Сашиного бока и полетела куда-то, и совершенно четко увиделась ей, словно с высоты птичьего полета, та самая деревня Федоровка, с ветлами в огородах, с журавлями колодцев и желтым подсолнуховым полем, примыкающим к лесной опушке. И еще увиделась бегущая по этому полю Таечка, простоволосая, щупленькая, вусмерть перепуганная, и маленькая девочка в белой рубашонке увиделась. Ковыляет меж толстых шершавых стеблей, озирается по сторонам, плачет — нет, не догнать… — Что ж, давай съездим в эту Федоровку… Твоя Таечка оттуда родом, да? Наташа вздрогнула, сморгнула, и картинка исчезла, и одновременно прекратился звон в голове, будто кто невидимый нажал там на нужную кнопочку. — Натусь, а почему ты все-таки уничтожила рукопись, признайся? Боялась, что я прочитаю про эту твою стерву-героиню, да? Как ее… Анну? — Какую Анну? Наташа удивленно и недоверчиво уставилась на мужа, будто он сказал совсем уж несусветную глупость. Наверное, это и впрямь была глупость. Пожав плечами и улыбнувшись, она произнесла удивленно: — Что это с тобой, Саш? Анну какую-то придумал… Не знаю я никакой Анны. Я уже решила, что про Таечку писать буду. Я уже и начало придумала. Пожав плечами, она снова посмотрела на мужа в недоумении — интересно, зачем он ее про какую-то Анну спросил? Оговорился, наверное. Устал. Заработался. Что ж, пора и впрямь об отпуске подумать. |