Онлайн книга «Черная сирень»
|
Угрюмые ребятки пошелестели бумагами, защелкнули чемоданчики и, обдав подругу полковника вопросительно-безразличными взглядами, покинули помещение. – Ну что ж, это не он… Убедившись, что в номере, кроме них двоих, никого не осталось, Варвара Сергеевна попросила полковника закрыть дверь. Она присела в единственное в этой крошечной комнате кресло и прикрыла глаза. – Варь, тебе все еще плохо? Зачем тогда пошла сюда? – Уже лучше. Я просто думаю, – не открывая глаз, процедила Самоварова. – Думает она… Елки-палки, Варя! Ты еще в транс здесь войди, как в «Битве экстрасенсов»! – Друг мой, я уже несколько часов в трансе… – Не я один это заметил… И почему ты так уверена, что это не он? Ты кого, мужа имеешь в виду? – Разумеется!.. Этому человеку не было никакой нужды их убивать. Ему, скорее, все это было даже удобно. – Почему же? – не сдержал усмешки полковник. – Валяй, Агата Кристи! – Потому что я это вижу. И ты сам, Никитин, тоже это видишь. – Ну да, ну да… Их даже, для отвода глаз, не обокрали. Ничего не пропало, шторы до конца не задернуты, и лишних отпечатков мы не найдем. Наслаждались скверным шампанским только покойники, а тот, кому все это не понравилось, ничего здесь не трогал. – Или не трогала. – Ты считаешь, что убийца – она? – Уверена. – Хм… Допустим… Полковник брезгливо приподнял край одеяла и посмотрел на кровать так удивленно и задумчиво, будто вовсе не он провел здесь все утро. Преодолевая отвращение, присел на уголок. – Варя, как ты это научилась делать? – Что? – Ну что… Ты еще два дня назад скинула мне эсэмэску: «Как случится – сигналь». Откуда ты могла знать? – Сережа, – Самоварова открыла глаза и принялась разглядывать его руки, которые он неловко пытался приладить у себя на коленях, – Сережа, с тех пор, как я… С тех пор, как я решила, что буду одна, я изучаю только природу человеческих эмоций… – Но не ты все всегда решаешь, Варь! Решает она! Дорешалась уже, сама знаешь до чего! И… ты же дома сидишь. – Нет. Я почти каждый день выхожу, когда дочь уходит на работу. – Что, до сих пор не выпускает? – Само собой. У полковника были розоватые, толстые пальцы с коротко остриженными ногтями. Все двадцать лет, что Варвара была с ним знакома, этими самыми руками он каждый день обнимал ее, ту женщину в пальто с лисьим воротником. – И куда же ты ходишь? – Гуляю по городу… Сижу в кафе, смотрю на людей. Сижу в соцсетях и постоянно изучаю. – Что? – То, что на самом деле движет людьми. – Алчность, похоть, что еще может ими двигать? – Ты не любишь людей, Никитин! Да не смотри ты так, я же не осуждаю… Я их тоже не люблю, только мне они до сих пор интересны. Учебников по моим наблюдениям никто, конечно, не напишет – просто потому что это скорее ощущения, чем знания… Интуиция. Когда стоишь одной ногой в густом тумане и не знаешь, на какой ты части моста и как сюда попала, да и мост ли это, понимаешь, что только это главное – то, что недоказуемо. Я бы не стала сводить все это к простым определениям, все гораздо тоньше, Никитин… – О как, мост… Про лес я слышал, хотя лично мне ближе поезд, – сощурился на нее полковник, и было неясно, ехидничает он или говорит на полном серьезе. Видимо, он хотел добавить что-то еще, но вместо этого вдруг накрыл своей лапой хрупкую, с изумительно длинными пальцами руку Варвары Сергеевны. «Пальчики-свирельки» – так он называл их, держа в своих могучих лапах и перецеловывая каждый… В какую-то неверную секунду Самоваровой показалось – сейчас опять начнется. Так было уже не раз: она гнала его в мыслях, обдавала холодом и молчанием на службе, но все начиналось по новой, их снова сводило, крутило, лихорадило… И все повторялось до тех пор, пока она не увидела ту, о которой знала всегда. Но знать – одно, увидеть – другое. Не то чтобы «на чужом несчастье счастья не построишь», нет… Просто ей стало невыносимо жаль Никитина, она не захотела перемалывать сильного, цельного мужика мучительными для него сомнениями. – А знаешь, иногда мне жаль… – прервал молчание Никитин. «Что ты не остался со мной, – мысленно закончила за него фразу Самоварова и тут же возразила: – И хорошо, что не остался! Сырников горячих у тебя бы по утрам не было, и полковника бы тебе не дали. Для тебя же все просто, здесь – убийство, там – сырники». – …Что я не могу официально вернуть тебя на службу. – Брось, Сереж… Ты и так делаешь многое. Ты делаешь для меня самое главное! – Что? – Подпитываешь мое любопытство… Сдохнуть мне не даешь, вот что! Самоварова отдернула руку и стряхнула со лба налипшую прядь волос. Минутное наваждение исчезло. Да это же просто смешно! Они оба гомерически смешны, всласть нахохотаться над ними беззубой прачке из странного сна. Два изношенных, с кучей болячек, заточенных в свои вековые страхи тела. Да, Никитин моложе ее на пару лет, может, он еще и пыжится иногда, но все равно: два инсульта, и вся жизнь на износ. Какой же у них странный возраст: с одним, самым главным – еще рано, с другим, самым главным – уже поздно. В дверь сердито постучали. – Сейчас! Я же просил оставить меня на десять минут с консультантом! Никитин быстро встал, поправил китель и уже совершенно другим голосом отчеканил: – Это мир женщин, Варя. Ты ошиблась. Сама сказала, что убийца не он, а она. Вот и ищи ее! Вставай, дорогая моя, нам давно пора на выход! А то я им и так черт знает что про тебя плету! * * * Когда Самоварова вышла из отеля, машины уже разъехались да и народ разошелся, но надо всей прилегающей к зданию территорией еще висело густое облако произошедшей беды. И кто-то из местных пропустит сегодня вечернее шоу аморальных уродцев: есть реальная тема, которую можно обсудить с родными и соседями. – Постойте! Варвара Сергеевна обернулась. Тот самый, пострадавший от ее каблучка мужчина (хотя кто тут на самом деле пострадал!) поднялся с лавочки и решительно направился к ней. – Я что сказать-то хотел… – Да? Он как-то слишком внимательно, даже пристально ее разглядывал. «Черт, может, узнал?!» Пару раз в своей жизни она нарывалась в городе на людей, чьи дела когда-то вела. |