Онлайн книга «Черная сирень»
|
И Галина заговорила с ней: – У мужчин существует только одна мотивация – тщеславие, которое заставляет их карабкаться вверх по социальной лестнице, больше зарабатывать, кричать с броневиков, бежать в атаку, заводить детей и постоянно стремиться захватить пространство очередной, даже самой пустой женщины. А у нас, женщин, только две мотивации: ты и любовь. И ты, обида, сильнее… Ты, словно тень, пристаешь еще где-то в начале, оглушаешь хлопком двери ушедшего отца, давишь в ночи на горло никем не востребованными эмоциями, и растешь, и крепнешь, питая себя нераздавшимися звонками, неподаренными букетами и неправильными словами… За дверью послышалась возня. – Мам, ты здесь? – Да, убираюсь. Из губы сочилась кровь. Галина встала, схватила тряпку и открыла первую попавшуюся створку шкафа. На аккуратной стопке полотенец лежал забытый Ольгой шелковый халатик. Галина взяла его в руки и прижала к лицу. – Оля… Самого главного я в тебе и не поняла… Что же ты с ней сделала, с обидой? Прогнала мерзавку за дверь? Не поверю… Как же глупа наша жизнь и какая же пропасть теперь между нами! Галина свернула халатик и хотела было положить обратно, но ее взгляд упал на лежавший в самой глубине полки сверток. Что-то увесистое было завернуто в бесплатную газету из тех, что бросают в почтовый ящик. В свертке был пистолет. Галина судорожно завернула его в халат сестры и запихнула обратно в шкаф. – Катя, иди сюда, быстро! – Мам, я вообще-то уроки делаю, – донеслось из соседней комнаты. – Я сказала быстро! Где Лу? – Играет в манеже, ты сама велела его туда посадить. – Женщина из ЖЭКа проходила в эту комнату? – Да. – Ты была рядом? – Нет, потому что Лу… – Идиотка ты несчастная! Как она выглядела? – Кто? – Эта женщина! – Мам, при чем тут эта женщина, ты бы лучше… – Заткнись и отвечай на мой вопрос: как она выглядела? Дочь глядела на нее с неприкрытой ненавистью. – Баба как баба, – процедила она. – Это что за выражение? Ты, сопля! Катюша с трудом сдерживала слезы. – Говори, дебилка, это очень важно! Из соседней комнаты раздался громкий плач Лу. Дочь всхлипнула, дернулась и хотела было уйти, но Галина приказала: – Стоять! Я сама к нему подойду! Говори, как выглядела эта женщина! – Как алкоголичка, – и, повернувшись к ней спиной, дочь с яростью добавила: – Как совсем не интеллигентная алкоголичка. * * * Галина неслась по парку. Город, поглощенный субботними делами, был суетлив и безразличен. То и дело на глаза попадались приговоренные к совместному времяпрепровождению семьи: дети галдели, взрослые, отмахиваясь, спешно отвечали им на вопросы и возвращались к своим сплетням, пиву и сигаретам. Галина решила обойтись без машины, благо место, куда ей было необходимо как можно скорее попасть, находилось всего в двух переулках от дома. Ольгу вызвать все же пришлось. Катюша, конечно, сама бы справилась с Лу, но Галина была не уверена в том, что вернется домой. Ее лицо исказила судорога. «Ничего… Даже если со мной случится самый худший из возможных вариантов, пусть Олька на своей тощей шкурке узнает, что жизнь – не вечный праздник! Ничего, ничего… Пусть отменит свой вылет, посидит с детьми да с кастрюлями, да еще в изматывающем неведении. А что касается матери с ее подскочившим давлением – это всю жизнь так. У нее даже дождик за окном способен вызвать давление». На окраине парка сухонькая старушка украдкой приторговывала ландышами. Почувствовав на себе взгляд лучистых, светло-голубых, как у юродивых, глаз, Галина сбавила шаг. В сумке лежали заготовленные откупные: десять пятитысячных купюр, а если повезет обойтись малой кровью – еще в тысячных купюрах. Подумав, Галина вытащила пятерку и быстро засунула старухе в карман ветхого пальтеца. – Иди домой, бабуля. А цветы свои в церковь отнеси. Старушка хотела возразить, но тут поднялся встревоживший пыль ветер, и Галина, испугавшись, дернулась с места и понеслась дальше. Через пару минут она уже приближалась к двухэтажному, вымазанному серой безысходностью, зданию. «Течет же и там какая-то жизнь… Наверное, те, кто там служит, в чем-то когда-то сильно провинились», – думала она, глядя на решетчатые, угрюмые окна строения. – Дамочка, вы по какому вопросу? – высунулся из будки дежурный. Галина обернулась: немолодой усатый дежурный готов был в любую секунду нажать тревожную кнопку. – Меня вызывали, – соврала Галина. – В какой кабинет? – Э… Забыла! Сейчас буду выяснять. – Она вымучила из себя улыбку. Дежурный внимательно оглядел ее с головы до ног и вернулся на свое место. При входе в здание отделения ее встретил другой дежурный, брат-близнец того, из будки. – Вы к кому? По какому вопросу? Документы есть? Галина не сдержалась: – Представьте себе. – Она небрежно достала из сумки лежавший наготове паспорт. – Вот скажите, вам хоть иногда приходила в голову мысль, в каком бреду вы здесь находитесь? Я пришла сделать важное заявление, а меня каждые несколько метров тормозят с таким видом, будто дают понять, что я пришла понапрасну, и с чем бы ни пришла, это все неважно, и я только всем помешаю. Ну что, не так?! – Гражданка, вам назначено или что? – На лице дежурного мелькнул интерес, который быстро сменился привычным суровым выражением. – Скажите, зачем пришли. – Я хочу сообщить о преступлении. И говорить буду только со следователем, – отчеканила Галина. Странно, но как только она попала на территорию отделения, ее паника начала отступать, сменившись на обычную обороняющуюся самоуверенность. Дежурный что-то долго выспрашивал у еще одного дежурного, сидевшего за большим, с косой массивной решеткой и маленькой дыркой посредине окном. Пахло дешевой форменной кожей и скверным кофе из автомата. Напротив входа стоял обшарпанный стол и несколько стульев. На одном из них сидел мужчина, который заполнял бланк заявления. Над столом, в рамках под стеклом, висели памятки и инструкции. Над ними крупными, похоронными буквами было написано «Информация». |