Книга Мать сыра земля, страница 39 – Ольга Денисова

Он просидел за столом целый день, до позднего вечера: что-то писал. Это было для нас новым - обычно Моргот читал, а писал очень редко. Ближе к ночи к нам пришел Макс, но Моргот не вышел из каморки, даже когда мы хором заорали: «Непобедимы!»

Первуня заглянул к нему и сказал:

- Моргот, к тебе пришел Макс.

- Я слышу, - только и ответил он, не поднимая головы.

Макс расположился за столом и словно не заметил отсутствия Моргота: поставил чайник, достал из сумки пирожки - его мама пекла пирожки, и он частенько нас угощал, - а потом выложил на стол целую стопку книг, старых, потрепанных.

Он успел выпить чаю и поболтать с нами о нашей жизни, когда Моргот наконец соизволил выйти к столу.

- Здорово, Морготище, - Макс улыбнулся ему радостно и хитро, гораздо приветливей, чем в прошлый раз.

- Пошел к черту, - почему-то ответил Моргот.

- Да ладно. Пирожка хочешь?

- Не надо думать, что меня интересует жратва в качестве поощрения. Гипогликемия прошла у меня в двадцать лет, - Моргот хмыкнул, сел за стол и откусил сразу половину пирожка с капустой.

- Рассказывай! - Макс налил ему в чашку заварки.

- Чайку попьем и пойдем прогуляемся.

- Да ну? - Макс окинул нас взглядом.

Моргот кивнул:

- Рука отваливается и башка трещит.

- Труженик, - Макс ему подмигнул.

- Пошел к черту.

Моргот хлебнул из чашки и тут же заинтересовался книгами, сложенными на краю стола, - перебрал, кивая, все по очереди, а потом позвал меня:

- Килька! Все эти книжки прочитать вслух, понятно? Даю по три дня на каждую. После этого - мне пересказать. Ты все понял?

- Конечно!

Моргот покупал нам книжки, но из всех только я один любил читать, ну, еще пытался приобщить к этому Бублика. Идея прочесть книжки вслух мне очень понравилась: мне было обидно, если я не мог поделиться прочитанным с остальными. Книжки мы тут же потащили в наш угол, на кровати, - Моргот все равно погнал бы нас в постель.

Они с Максом попили чаю, разговаривая ни о чем, а мы, взяв себе по штуке, лежали в кроватях и «читали»: все, кроме меня, рассматривали картинки. Это были детские книжки про войну, совсем старые, в одной на первой странице значился шестьдесят первый год.

Книжка неожиданно меня захватила, и когда все давно уснули, а Моргот с Максом ушли гулять, я все читал и не мог остановиться. Время летело незаметно, прошло не меньше часа, прежде чем я услышал на улице голос Моргота; я испугался и выключил бра - мои родители ругали меня, если я читал по ночам.

- И как, ты разобрался? - спросил Макс, в темноте натыкаясь на мусорное ведро у входа.

- Нет, Макс, - Моргот захлопнул дверь, - надо было лучше учиться. Нет, формулы знакомые, что-то, конечно, понятно… Но только какие-то детали. В общем, это не для моих мозгов. Это должен смотреть спец, физхимик. Давай еще чайку - что-то я весь день просидел, как дурак, даже пожрать забыл.

- Все переписал?

- Да. Надо бы сделать еще копии…

- Сделают, не беспокойся, - Макс сел за стол и включил лампу: Моргот любил уют, и над столом висела лампа в зеленом абажуре. Только зажигали ее редко, ночью.

- Как думаешь, стоит этим заниматься? - Моргот развалился на стуле, как всегда закинув ноги на табуретку.

- Крути эту девочку, секретаршу. Мне кажется, она очень многое может достать и узнать.

- Не уверен.

- Все равно крути. Если Кошев сделал снимки с чертежей - значит, у него есть чертежи, и эти чертежи, скорей всего, на заводе. Может быть, она найдет место, где находится цех.

- Я и так знаю: на юго-западной площадке.

- Считай, что не знаешь. Знаешь - это когда на плане площадки у тебя красным карандашом обведено место его нахождения. Конечно, забрать чертежи проще, чем вывезти цех, так что попробуй ее на это натолкнуть. А в «Оазис» не ходи больше: на самом деле прирежут в сортире ненароком. Они же не знают, что информация от тебя ушла.

- Если бы, кроме Кошева, о блокноте узнал кто повыше, я бы здесь не сидел. Мне кажется, он отдельно, а они - отдельно. Его первого прирежут в сортире, если узнают, что он все это записывал и хранил записи в бардачке. Заметь: из кабриолета их мог забрать любой прохожий.

- Вполне возможно, он только продавец, он всего лишь хочет сорвать куш. Это с его точки зрения куш, понимаешь? А для них стоимость акций завода - это крохи. Акции же вообще не котируются, они и десятой доли своей цены не стоят. То есть Кошеву - завод, а им - цех. Выгодно обеим сторонам. Таким образом, кстати, они получили здание Гражданпроекта: скупили акции по дешевке у работников, а самих работников потом уволили.

- Бараны, - проворчал Моргот, - эти твои работники.

- Ты слишком много от них хочешь.

- Знаешь, это не чесальщицы и не прядильщицы. Небось, восемьдесят процентов инженеров и двадцать - кандидатов в доктора.

- Моргот, ты вспомни, как нас убеждали в том, что открытое акционерное общество - более прогрессивная форма, чем закрытое. Ссылались на мировой опыт.

- Для того и убеждали. Кстати, об убеждениях. Скоро вы снова начнете воевать с миротворцами. И не с военной полицией, а с войсками.

- С чего ты взял? - удивился Макс.

- Я тебя никогда не обманывал. Они начали в СМИ говорить о бандформированиях, о том, что правительство не справляется. А раньше молчали, как будто нет никаких бандформирований. Они готовят почву для подключения войск.

- Эх, тебя бы в политические аналитики! - улыбнулся Макс.

- Только разбегусь, - фыркнул Моргот.

- Да ладно, Морготище… Я знал, что если ты за это возьмешься - будет толк! - Макс широко улыбнулся.

- За что, за политический анализ?

- Нет, за «Оазис». И видишь - получилось же!

Моргот не сомневался, что случайное везение в этом деле - его личная заслуга.

- Давай, давай, расхваливай, благодари… Поощряй, так сказать… - проворчал он.

- Ты считаешь, я не могу искренне порадоваться твоему успеху? Тем более в нашем общем деле? - Макс нагнул голову и посмотрел на Моргота с укоризной.

- Это не общее дело, Макс, а твое и твоих товарищей по Сопротивлению. Ты меня попросил - я взялся, хотя ничего не обещал.

- Ты можешь говорить все что угодно. Я тебе не верю. Ну признайся, ведь тебя зацепило… Ты же сам про деда этого говорил…

- Его зовут Игор Поспелов, - вдруг оборвал Моргот. - Там в тетрадке написано, в середине, между формул. Греческими буквами. Не пропустите при переписке.

Он сказал это неожиданно серьезно, я помню эти его слова. Тогда я не мог знать их смысла, но теперь понимаю: след человека на земле… Все, что осталось от старого ученого, - тетрадка с формулами. И так же как Моргот живет теперь в моей книге, так и Игор Поспелов остался жить в той тетрадке. Его имя там, написанное греческими буквами, - это его последний крик: «Непобедимы!».