Онлайн книга «Придорожная трава»
|
- Даже если вы не чувствуете за собой никакой вины, это еще не повод пренебрегать нашей безопасностью. - Согласен, - кивнул Илья, - и предлагаю компромисс. Я сегодня проверю самое основное, чтобы вы могли ходить по дому без опасений. А завтра появлюсь часов в двенадцать, я обещал сыну рыбалку. Мальчик будет мне помогать. А в понедельник, самый крайний срок - во вторник постараюсь закончить с проверкой. Устроит вас это? Хозяин подумал и кивнул: - Вполне. - Тогда я переоденусь, пообедаю и приду. - Вы рядом живете? - удивился хозяин. - Я живу в избушке, около въезда в Долину. - А, в этом гнусном домишке, который мы собираемся сносить? - Почему же гнусном? Очень милый домик. Я хотел его отделать, резьбой украсить, он бы замечательно вписался в общий вид Долины, можете мне поверить. - Даже и не думайте напрасно время тратить, - хозяин улыбнулся и махнул рукой, - мы снесем его не сегодня-завтра. Так что вам надо поискать новое помещение для бытовки. Илья подумал, что спорить сейчас бесполезно, но к разговору этому решил вернуться при первом же удобном случае. Дело не в том, что он оставался без пристанища в Долине, - он жалел избушку. Привык к ней, полюбил ее. И наивно считал своим домом. С тех пор, как он развелся с Ларой, у него не было своего дома. Того места, которое можно так назвать. Илья рассеянно кивнул хозяину и вышел во двор. Смешно было думать, что кто-то из хозяев стройки послушает его доводы в пользу избушки. Смешно было рассчитывать на то, что он сможет жить в ней всегда. Это чужое имущество, и его владельцы вовсе не должны принимать в расчет его желания и потребности. Но все равно, как же было обидно! Кольцов остался утрясать денежные вопросы с хозяином, а Илья направился в избушку. В кармане запел мобильник, он не глядя снял трубку и мрачно прорычал: - Да. - Привет, дядя! Чего такой злой? - прочирикала ему в ухо Танька, которой он неосторожно оставил номер телефона. - Да нет, ничего. У тебя что-то случилось? Илья, конечно, предупредил, чтобы звонила она только по делу, но несильно надеялся, будто она так и сделает. Не ошибся. - Да нет, я так. Прикинь, Леха приходил… - Ну и? Конфет принес? - Не то слово! Прикинь, чупа-чупсов купил, штук десять, и нарциссов. Помятых, конечно, но все же - цветочки! Я, собственно, только похвастаться хотела. Илья хмыкнул себе под нос - конфеты он представлял себе по-другому. Но чего ожидать от неотесанного Лехи? И так большой прогресс. Он поднялся на крыльцо, открыл дверь в избушку и остановился. Неужели и вправду снесут? Вот этот чудесный домик из бревен, отсвечивающих тусклым свинцовым блеском? С крышей, крытой гонтом? Он провел рукой по теплому, нагретому солнцем дереву, словно погладил. Переехать в безликий вагончик, где не будет теплой печки и Печника, который по ночам топает маленькими ножками по столу. Где вместо окошек, отделанных резными наличниками, будут «проемы», закрытые стеклопакетами. Хорошо если стеклопакетами, как у соседей, а то ведь и шатающимся стеклом, сквозь которое дует ветер. Он покачал головой и вошел внутрь. Судя по крепкому запаху перегара, Кольцов не соврал. Мишка валялся на лавке в столовой (видно, сил добраться до кровати ему не хватило) и громко храпел. На дощатом, плохо оструганном столе рядом с ним стояла початая бутылка «Столичной». Илья понимал, что нет никакого смысла его будить и что-то выговаривать - Мишка все равно не вспомнит ни слова, когда протрезвеет. Но высказаться сильно хотелось. Еще сильней хотелось шарахнуть Мишку мордой об стол. - А ну просыпайся, падла! - Илья дернул Мишку за ногу в грязном ботинке. Мишка издал долгий, мучительный стон. - Вставай, зараза! Я пятьдесят баксов за твою кодировку всего неделю назад заплатил! Какого ты опять нажрался-то? Мишка шумно, со всхлипом, вздохнул и сел, опустив ноги на пол. Глаза его были безумными, но он пытался придать лицу осмысленное выражение. А может, попросту хотел сфокусировать взгляд на «Столичной». - Илюха… - заговорил он хрипло. - Болото. Кругом болото. Сыро, холодно. Дома провалились, сгнили все. Деревьев не осталось. Как жить, Илюха? - В окно глянь, болезный, - Илья похлопал его по плечу. - До белочки-то еще неделю пить надо. - Говорю тебе: болото кругом. Гниет. Как нарыв, изнутри гниет. Страшно. Илья внезапно вспомнил, что снилось ему перед рассветом. Ясный, осязаемый сон. Сапоги проваливаются в вонючую жижу, под рукой ломается тонкий ствол гнилого деревца… Как нарыв, действительно - нарыв. Потому что внутри происходит нечто, медленно нарастает напряжение, как будто рано или поздно случится страшное. - Ладно, - махнул он рукой, - спи себе, зараза. - Илюха, как жить-то будем? - Мишкин взгляд в итоге сфокусировался. - На болоте жить нельзя. - Да нету болота, приснилось тебе. В окошко посмотри. Солнце светит, листики распускаются. - Значит, будет. Случилось что-то, Илюха, точно тебе говорю. Кастрюли гнутые на земле валяются, тарелки битые. Телевизор с разбитым экраном. Нету избушки нашей… гусеницы… домики твои раздавленные… Жалко домики… Мишка всхлипнул сопливо, так что стало его жаль. Приснился сон плохой человеку, а он спьяну и понять не может, что это сон. - Да вон же они, домики-то! - Илья махнул рукой на полку над столом. - И кастрюли на месте, и телевизор стоит. Приснилось тебе. Было у Ильи увлечение - клеил он дома из спичек. Все дома, которые рубил, в спичках воспроизводил, и другие, которые понравились. Фотографировал со всех сторон понравившийся дом, а потом собирал и на полку ставил. Модели своих срубов всегда в двух экземплярах делал - дарил хозяевам, это очень людям нравилось. Оба огромных терема из Долины он тоже склеил дважды. Так они пока и стояли на полке, вместе с сотней других спичечных моделей. - Нет, Илюха, что-то случилось. Гусеницы, гусеницы… Железные, грязные… Чует ведь, алкоголик несчастный… И откуда только? Ведь Илья еще слова ему не сказал. - Может, не будешь пить сегодня больше, а? Я ребенка вечером привезу. - Не буду, не буду. Вот похмелюсь только, и больше не буду. Илья снова махнул рукой - бесполезно. Вот похмелится, проспится, еще раз похмелится, и так до бесконечности. Глядя на Мишку с Володькой, он дал зарок: по утрам ничем здоровье не поправлять, не пить даже пива - слишком хорошо рассмотрел, чем это заканчивается. Институтские друзья, с которыми он выпивал время от времени, удивлялись, иногда и обижались, что он отказывается пить два дня подряд, но потом привыкли, смирились, как и со всеми остальными его чудачествами. Правда, обычно они Илью с утра и не видели. Как-то само собой получалось, что под конец пьянки обязательно находилась какая-нибудь симпатичная (в ту минуту) особа, которой он был небезразличен. |