Книга Живой текст. Как создавать глубокую и правдоподобную прозу, страница 62 – Карен Визнер

Крепко сбитый мужчина в костюме и галстуке наклонился вперед с заднего сиденья.

– Пилот, мы уже на месте?

– Мы только что пересекли границу Невады. Прилетим через десять минут.

Толстяк недовольно заворчал и уселся на место. Нас представили друг другу при посадке, но я забыл его имя. Я оглянулся на троих мужчин, которые летели вместе со мной. Все они были в костюмах и при галстуках. Все – консультанты по отношениям с общественностью, нанятые «Ксимосом». По их внешнему виду я сразу догадался, кому принадлежал какой голос. Худощавый и нервный мужчина взволнованно заламывал пальцы. Второй мужчина, средних лет, спокойно сидел, положив на колени портфель. А главным тут явно был этот крепкий толстяк, самый старший из троих и ворчливый.

– Я вообще не понимаю, почему они построили фабрику в Неваде?

– Меньше всяких ограничений, легче договориться с инспекциями. Сейчас в Калифорнии сильно зажимают новые технологии. Им бы целый год пришлось разбираться с комиссией по влиянию на экологию только для того, чтобы вообще построить новую фабрику. И в Калифорнии гораздо сложнее получить всякие разрешения. Поэтому они построили комплекс здесь.

Ворчун выглянул в окно, на пустыню.

– Ну и дырища! – пробормотал он. – Меня ни черта не колышет, что бы здесь ни творилось. – Повернувшись ко мне, он спросил: – А вы чем занимаетесь?

– Я программист.

– Вы уже подписали все бумажки?

Он имел в виду, подписал ли я договор о неразглашении, который запрещает мне обсуждать то, что я здесь услышал.

– Да, – ответил я.

– Едете работать на фабрике?

– Да. Консультировать.

– Консультировать – это правильно. Только так и надо, – он кивнул мне с таким видом, словно мы были союзниками. – Никакой ответственности. Никаких обязательств. Просто высказывай свое мнение и смотри, как его пропускают мимо ушей.

В наушниках затрещало, и прозвучал голос пилота:

– Комплекс молекулярного производства компании «Ксимос» прямо перед нами. Вы уже можете его увидеть.

На горизонте, в двадцати милях впереди, показались очертания нескольких приземистых зданий. Пиарщики на задних сиденьях дружно подались вперед.

– Это он и есть? – спросил ворчун. – Это что, и все?

– Комплекс больше, чем кажется отсюда, – сказал пилот.

Когда вертолет подлетел поближе, я рассмотрел, что все здания – простые конструкции из бетонных блоков, покрашенных белой краской, и все соединены друг с другом переходами. Пиарщикам это так понравилось, что они едва не захлопали в ладоши.

– Прекрасный вид!

– Похоже на какой-то сраный госпиталь.

– Великолепная архитектура.

– Наверняка комплекс отлично смотрится на фотографиях.

Я сказал:

– Почему именно на фотографиях?

– Потому что в нем нет никаких проекций, – ответил пиарщик с портфелем. – Никаких антенн, никаких шпилей – ничего выступающего. Проводились соответствующие исследования. Здания такой простой, прямоугольной архитектуры и белые – прекрасный выбор цвета – ассоциируются с невинностью, больницей, исцелением, чистотой. Такие постройки не вызывают неприязни.

– Сраные экологи! – с довольным видом проворчал толстяк. – Здесь занимаются медицинскими исследованиями, да?

– Не совсем…

– Займутся, как только я возьмусь за это дело – можете мне поверить. Медицинские исследования – это правильно, так мы это и разрулим.

Пилот показал на другие здания, когда мы пролетали над ними.

– Первый бетонный блок – это энергостанция. То низкое здание, к которому идет пешеходная дорожка, – жилой комплекс. Дальше – вспомогательные производственные корпуса, лаборатории, все остальное. А вон то трехэтажное здание без окон – это главный производственный корпус. Мне говорили, что это только внешний корпус, а там, внутри него, еще одно здание. Потом, вон там, справа, такой низкий навес с плоской крышей – это стоянка и внешний склад. Машины приходится держать под навесом, а то от солнца плавятся приборные панели. Нагревается все так, что получишь ожоги первой степени, если дотронешься до руля.

Я спросил:

– Здесь есть и жилые помещения?

Пилот кивнул.

– Да. Как же без них? Ближайший мотель в ста шестидесяти милях отсюда. Возле самого Рено.

– И сколько людей постоянно живет на фабрике? – спросил ворчун.

– Можно разместить двенадцать человек, но обычно бывает человек пять – восемь. Чтобы за всем здесь следить, много народу не нужно. Я так слышал, тут все полностью автоматизировано.

– А что вы еще слышали?

– Да не то чтобы очень много, – откликнулся пилот. – Они такую секретность развели вокруг этого места… Я, к примеру, ни разу не бывал там, внутри.

– Хорошо, – сказал ворчун. – Проследим, чтобы и дальше все продолжалось в том же духе.

Пилот повернул штурвал, вертолет завис на месте и начал снижаться.

Я открыл пластиковую дверцу кабины и покинул машину. Воздух снаружи был раскален, как в духовке. От внезапной жары у меня даже перехватило дыхание.

– Это еще ерунда! – крикнул пилот, перекрывая шум мотора и свист лопастей винта. – Сейчас тут почти зима! Не больше ста пяти градусов.

– Отлично! – сказал я, вдыхая раскаленный воздух.

Я забрался в салон, чтобы достать свою дорожную сумку и ноутбук. Они лежали под сиденьем застенчивого пиарщика.

– Мне надо пописать, – заявил ворчун, отстегивая ремень безопасности.

– Дэйв… – проронил пиарщик с портфелем, предупреждая его о чем-то.

– Черт, делов-то всего на пару минут.

– Дэйв… – Робкий посмотрел на меня, потом произнес, понизив голос: – Они же сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?

– Ну да. Но я не могу терпеть еще час. И, в конце концов, какая разница? – Он указал рукой на пустыню: – Тут же на миллион миль вокруг ни черта нет.

– Но, Дэйв…

– Ребята, вы меня достали. Я все равно выйду и пописаю. – Он поднялся и двинулся к двери.

О чем они еще разговаривали, я не услышал, потому что уже снял наушники. Ворчун выбрался наружу. Я подхватил свои сумки и пошел от вертолета, пригибаясь под лопастями. Крутящиеся лопасти отбрасывали мелькающие тени на бетонную посадочную площадку. Когда я дошел до края площадки, бетон закончился. Дальше была только утоптанная тропинка, которая тянулась к белой бетонной коробке энергостанции, в пятидесяти ярдах отсюда. Меня никто не встречал. Вокруг вообще не было видно ни одного человека.

Оглянувшись, я увидел, как толстяк застегнул брюки и забрался обратно в вертолет. Пилот закрыл дверцу и поднял машину в воздух, помахав мне рукой на прощание. Я помахал в ответ и пригнулся, заслоняясь от тучи песка, поднятой лопастями вертолета. Вертолет один раз облетел по кругу весь производственный комплекс и полетел на запад. Шум мотора затих вдали.