Онлайн книга «Чужой муж»
|
– Ну слава богу, заметил, наконец! – сердито воскликнула Тася. – Ты напился, что ли? Я уже и в больницы звонила, и в милицию, и в морги… – В морги? – радостно повторил Дементий. – Это хорошо. Значит, ты волновалась, жена! Попытался подняться… Это удалось со второй попытки. Прислонил палку к стене и потянулся к Тасе: – Ну-ка иди-ка сюда! Ах ты, моя курица! Иди сюда! Курица? Курица?! Да он в своем ли уме? Стоп… А что это… Что это на воротничке его рубашки?! – Что это? – резко спросила она. – Х-хде? – промямлил Шульгин. – Вот это! – Тася с силой дернула за воротничок. Шульгин нелепо изогнулся, скосил глаза, пытаясь рассмотреть «это», а потом с радостной улыбкой сообщил: – Помада. Она это… Проявляющаяся. Тася растерянно моргнула. Откуда Шульгин вообще знает такие слова, как «проявляющаяся помада»?! – Какого-то, знаешь, модного цвета, – бубнил муж. – О, вспомнил! Она сказала – цикламен. Она сказала?! Кто?! Кто-кто. Та женщина, с которой Шульгин провел ночь, когда Тася… Когда она тут… одна… Тася размахнулась и хлестнула мужа по щеке. Выскочила в спальню и закрыла за собой дверь. Ничего! Пусть теперь он спит на диванчике в гостиной! – Это что, ревность? – промямлил ошарашенный Шульгин, держась за щеку, и улыбнулся, трезвея: – Это хорошо! Хорошо! Повернулся к двери, подергал ее, но Тася просунула в ручку стул. Дверь не открывалась. – Это хорошо… – промямлил Шульгин, а потом, прижавшись к двери, вдруг запел: Скажите, девушки, подружке вашей, Что я не сплю ночей, о ней мечтая…
[1] – Замолчи! – сердито крикнула Тася. Но Шульгин не унимался. Правда, ноги его плохо держали, а язык вовсе не слушался, поэтому он продолжал речитативом, сползая на пол и перевирая слова: Я сам хотел в любви признаться ей, Но слов я не нашел… Вздохнул: – Не нашел… Дойти до Тасиного диванчика он не сообразил. Да и сил уже не осталось. Свернулся калачиком под дверью и заснул. Палка упала рядом, словно ей было скучно стоять одной в углу. * * * Ну вот наконец-то и произошло то, ради чего Тася – правильно угадал Шульгин! – поступила на филфак. Она стояла на лестничной площадке, у доски объявлений для студентов заочного отделения, переписывая расписание зачетов для зимней сессии, как вдруг ее словно толкнуло в сердце. Обернулась. По лестнице поднимались три девушки. Одна из них оживленно рассказывала: – Девчонки, представляете, мне выпал пятый билет. Я его так боялась! Не хочется же тройбан схлопотать и без степухи остаться! – Но ведь выкрутилась как-то, – философски пожала плечами другая. Но Тася смотрела не на них, а на третью девушку – высокую, статную, с косой. Смотрела на свою дочь… Шагнула вперед: – Здравствуй, Лилечка. Как давно я тебя не видела! Какая ты стала… – Девочки, пойдемте, – перебила Лиля, проходя мимо Таси, как мимо пустого места. – А то на консультацию опоздаем. Подруги двинулись за ней, меряя любопытными взглядами Тасино черное, с белыми полосами на груди, платье, великолепно сидящее на стройной фигуре, ее гладкие волосы, обрамляющие лицо и придающие ему особенно одухотворенное выражение. – Ты что, разве не прочла мое письмо? – беспомощно воскликнула Тася. Лиля оглянулась. – Кто это? – шепнула одна из девушек. – Да так, – пожала плечами Лиля, окидывая Тасю пренебрежительным взглядом, – никто. И ушла вслед за подругами. Тася не помнила, сколько времени простояла на площадке. Но вдруг стало невыносимо душно, захотелось на свежий воздух. Сбежала по лестнице, схватила в гардеробной шубку, кое-как повязала косынку – черную, в крупный белый горох, – и побрела по середине заснеженной улицы, не замечая взглядов, которыми мужчины оценивали красоту ее бледного лица, а женщины – дорогую изящную одежду. Косынку она купила сама, а шубку – черную, каракулевую, легкую – подарил Шульгин на день рождения, и Тася тогда с трудом отогнала воспоминания о том дне, когда Михаил подарил шубку Маргарите, а Тасе – часики и как Маргарита швырнула их на пол… Эти часики, между прочим, Тася хоть и отремонтировала их, но, выйдя за Шульгина, больше не носила, потому что даже случайный взгляд на них заставлял ее плакать, а плакать ей больше не хотелось: слезы приходилось скрывать от мужа, а ведь, как известно, нет ничего горше тайных слез… Даже сейчас она не плакала, а просто брела, ничего не замечая вокруг, думая, что хорошо бы взять и умереть. Как дальше жить, если она не нужна родной дочери? А кому она вообще нужна? И раз так, то зачем дальше жить? Вдруг какая-то женщина схватила ее за руку: – Осторожно, машина! Тася, очнувшись, покосилась через плечо – и замерла, увидев почти рядом с собой крыло черной «Волги». Обернулась, вдруг перепугавшись, что ей суждено встретить сегодня не только дочь, но и отца этой дочери, – и впервые в жизни поняв, что она не хочет его видеть! Но это была машина не Говорова, а Шульгина. Став начальником потребкооперации, он получил в свое распоряжение персональную «Волгу». Неловко опираясь на палку, он выбрался с заднего сиденья и пошел к Тасе, держа какой-то небольшой бумажный пакет. Дементий… И сколько же негаснущей любви в его глазах! О господи, да вот же единственный человек, которому она нужна! Тася бросилась ему на шею: – Дементий… Какое счастье, что ты у меня есть! Она чувствовала, что наконец расплакалась, но теперь – впервые за столько лет! – не стыдилась этого и не собиралась скрывать своих слез. – Вот это да… – пробормотал Шульгин ошарашенно, отстранив Тасю и изумленно заглядывая ей в глаза. – И я очень рад… Замолчал, не зная, что дальше сказать, смущаясь, как юнец на первом свидании. Тася тоже вдруг застеснялась, опустила глаза и только все гладила, гладила затянутой в перчатку рукой то пальто мужа, то его лицо. – А я ехал мимо, – наконец выдавил Шульгин, – и так вдруг захотелось тебя увидеть… |