Онлайн книга «Чужой муж»
|
– Потому что работа такая у ангелов – спасать людей. Вот. – Она положила на колени Арефьеву авоську с апельсинами. – Пожалуйста, витамины! – Боже! – застонал Герман восторженно – Это мне?! «Интересно, бывает он когда-нибудь сдержанным и спокойным? Или вечно корчит какого-то шута? – подумала Лиля. – Сколько работаю в театре, никогда не видела актера, который был бы до такой степени… актером!» – Боже, откуда? – продолжал причитать Арефьев. – Вы, наверное, специально в Москву мотались? – Где у вас кухня? – деловито спросила Лиля. – Зачем ангелу кухня? – насторожился Арефьев. – Сама найду! – заявила Лиля и вышла. Герман с непониманием и удивлением уставился ей вслед. Занятный сюжет вырисовывается… Лиля разогрела суп, который принесла с собой, нарезала хлеб, колбасу. Больной ел со вполне здоровым аппетитом, даже жадно. Лиля смотрела на него с удовольствием. Сразу видно, что человек выздоравливает! – Вы суп из топора сварили? – восхищенно спросил Арефьев. – У меня же в холодильнике ничего, кроме спичек и соли. И протянул тарелку за добавкой. – Ну а почему вы не спрашиваете, как прошла премьера? – осторожно спросила Лиля, решив выяснить намерения актера: уходит он в самом деле или все же вернется в театр? Арефьев взглянул испытующе, вприщур. Спросил, как она хотела: – Ну и как прошла премьера? Надеюсь, не провалились? – Честно говоря, на троечку, – призналась Лиля, понимая, что ему будет приятно это услышать. – Не больше! Ваша замена – Нежин – был очень вял и неубедителен. Приезжали из Москвы… Все ожидали чего-то большего, но… – Но! – повторил Арефьев так выразительно, что Лиля невольно засмеялась. Похоже, настроение у него хорошее. Сейчас самое время перейти к делу. – Все газеты очень ругают Аркадия. Мы ждем вас! – А вы? – Арефьев вдруг схватил ее за руки. – Вы меня ждете? И жест, и интонация были шутовски-патетическими, но глаза… Какие же опасные у него глазищи, как только Лиля этого раньше не замечала?! Такие глаза восторженные дамочки называют колдовскими. Но она не восторженная дамочка. Очень красивые глаза, да и только! Мало ли красивых глаз на свете? – Я, пожалуй, пойду, – с трудом вырвалась из объятий Арефьева Лиля. – Кажется, вы окончательно ожили! – Пожалуйста, пожалуйста, не уходите! – взмолился Арефьев. – Я обещаю, что не буду больше приставать к вам, не буду ёрничать и не буду больше хамить. Прошу вас… Останьтесь! Пора было уходить. Лилия чувствовала это! Ей было неуютно под взглядом этих глаз. Казалось, Герман трогает ее, грубо лапает, прижимает к себе… Что за ерунда! Надо уходить! Но ведь она еще не получила его согласия вернуться в театр. – Хорошо, – отвела глаза Лиля. – Я останусь. Но ненадолго. Села напротив, но чувствовала себя как на иголках. Арефьев не сводил с нее глаз, этих колдовских глаз… – Ну зачем вы так смотрите? Хотела спросить осуждающе, но, к ее изумлению, услышала в своем голосе виноватые нотки: – Вы же обещали! – Пускай, – ответил Арефьев, и Лиля не сразу поняла, что он отвечает стихами: Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось – Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость
[15]. Теперь уже Лиля не могла отвести от него глаза… … Всю дорогу, пока возвращалась глубокой ночью домой, она слышала его голос – и вторила ему вслух: Обманите меня… Но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда, Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке… А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман. Обманите и сами поверьте в обман!..
[16] Да, стихов в ту ночь было прочитано много… А утром, войдя в свой кабинет, Лиля увидела на столе большую круглую коробку, похожую на конфетную. Недоумевая, подняла крышку – и десяток разноцветных бабочек вспорхнул оттуда, словно букет летающих цветов! Она знала, что только единственный человек на свете мог поднести ей такой букет. Онемев от восхищения, Лиля смотрела на бабочек. И вдруг ей стало страшно… Она не понимала, как ощущение счастья может смешиваться со страхом, но это было именно то, что она чувствовала сейчас. * * * Жизнь так изменилась, что Лиля едва не забыла о предстоящем юбилее отца. Вдобавок ко всему к шестидесятилетию Говорову был вручен орден Октябрьской Революции. Такое событие следовало отметить с размахом! Однако торжественный банкет для партийного руководства с патетическими речами и помпезными поздравлениями Говоров устроил отдельно, в областном центре, а в Доме с лилиями Родион по его просьбе собрал только своих… Ну, или тех, кто раньше считались здесь своими. Отказаться не смогли даже Шульгины! В такой день можно было отодвинуть все распри и просто поздравить старого друга, с которым была связана половина жизни. Именно это убедило Лилю, что и ей, хочешь не хочешь, придется присутствовать на банкете. Она одевалась в своей комнате, когда вошла Таисия Александровна. С восхищением поглядела на дочь – и Лиля, смущенно улыбнувшись, вдруг спросила: – Мама, как ты думаешь, я еще могу нравиться мужчинам? Таисия Александровна опустилась на диван, спросила недоверчиво: – Ты что же это… Ты влюбилась?! Лиля отвела глаза: – Не знаю. – А как же Камышев? – мягко спросила мать. – Мне кажется, он по-настоящему любит тебя. Очень любит! – Зато я его не выношу, – отвернулась Лиля. – После его обмана… После моих нервных срывов… – Зачем же ты тогда живешь с ним? – Не с ним, а рядом с ним, – угрюмо поправила Лиля. – До недавнего времени я жила рядом с ним потому, что мне было все равно. Так, по инерции. Ну, как папа с Маргаритой. Страшно подумать… Десять лет! Куда они ушли?! Зачем? – Ну… и кто он? – спросила мать, заговорщически понизив голос. Лиля откинулась на спинку стула. Золотые волосы рассыпались по плечам, глаза засияли. Нежная улыбка тронула губы. |