Книга Дикие истории. Дневник настоящего мужика, страница 21 – Тимофей Баженов

Беспилотник

Будильники поставили на час позже обычного. Оставили технику в бытовке. Взяли удочки и чего положено в выходной. Сели и полетели.

За время, проведенное в тундре, мы хорошо изучили местность. Не забывайте, солнце не село ни на минуту. На небе — ни облачка. Мы подолгу смотрели на тундру сверху и ходили по ней, хорошо ориентируясь и зная, куда нам надо.

Примерно в часе лету от нашего лагеря находился очаровательный распадок. Чаша холмов, бывшая когда-то стратовулканом, окружала небольшую равнинку. Круглая поляна была защищена от ветра и сплошь покрыта разноцветными бутонами. Цветы вокруг — большие и маленькие, распустившиеся и осыпающиеся. Земля, листья, трава и вода — все было усыпано благоухающими лепестками. Посередине дремало большое озеро, небесно-голубое. Вода чистейшая. Солнце висело прямо над озером, и вода прогревалась прекрасно. Голубизну воде придавало не столько небо, сколько дно. Оно было из голубого льда. Никакого мусора, никакого ила. Ни листочка. Ни травинки. Голубой лед, и точка. Температура воды — двадцать восемь по Цельсию. Рай.

Нам было жаль нарушать эту девственную пастораль. Но как не топтать цветы? Решение предложили вертолетчики. Когда это произошло, всем нам стало понятно — это вишенка на торте. Брутальность подхода эффектно оттенила пасторальную красоту. Наш вертолет завис прямо над водой.

— Прыгай! — заорал командир.

Нырять в озеро из вертушки круто. Это позволило нам не ступать на травушку, а, раздеваясь прямо на дермантине сидений, плюхаться в чашу. Вылезать было тоже просто. Не надо было скользить по ледяному дну. Наступать на острый стланик. Да и вообще кому расскажешь — не поверит.

Мы купались, веселились, брызгались, выпивали. Валялись на горячих вертолетных диванах и снова купались.

И тут в очередной раз я почувствовал усталость и поплыл к вертолету. Протянул руку, но неожиданно не смог достать даже до шасси.

Ничего не понял. Только что до вертолета было в прямом смысле рукой подать! Я стал звать товарищей — да разве перекричишь вертолетный двигатель. Поплыл за ними.

Когда я описал проблему, вертолетчики рванули к машине первыми. Они явно шли на рекорд. Гребли так, что хотелось аплодировать. Да и мы не отставали. Мы плавали по кругу в центре озера, как акулы вокруг жертвы, как синхронистки в олимпийском бассейне. Время от времени собирались в центре круга и подбрасывали вверх кого-нибудь из нашей компании. Наверное, это было очень красиво сверху. Жаль, посмотреть оттуда было некому.

Вертолет стоял на автопилоте.

Дна у ледяного озера не было. То есть, может, оно и было, даже скорее всего было. Но мы до него ногами не доставали. Да и бесполезно это было уже. Вертолет висел метрах в полутора над водой. И достать его было невозможно.

Вертолетчики коротко объяснили, в чем дело: «Горючку сожрал, стал легче и поднялся». Я решился спросить, что будет. Ответ никого не удивил: «На берег нам надо. Часа через три вертолет начнет падать. И поубивает нас всех на хрен».

Мы вышли на берег, хотя могли еще купаться. Но уже почему-то не хотелось. Все, кроме меня, были без трусов. Только в нательных крестах. Мы сели на корточки. Вертолет тем временем приподнялся еще выше. В нем остались связь, спички, сигареты и шмотки. В нем была прекрасная еда и то, что делает еду закуской.

— Кто знает, что мы здесь? — спросил я.

— Никто, — было мне ответом.

В журнале в графе «Маршрут» командир написал: «Разведка по местности». Когда человек смотрит на парящий в воздухе вертолет, его разум не в состоянии предположить, что в нем нет пилота. Это осмысленная машина. Она ведет себя как живая. Покачивается, немного поворачивается. Нам было жалко ее. Мы видели, как она сама загоняет себя в цугцванг. Это такой шахматный термин, означающий, что любой ход игрока делает его собственное положение хуже.

За час мы пролетали километров сто семьдесят, сюда добирались час сорок. Эта мысль сейчас была в каждой голове. Вертушка висела метрах в шести над водой и непонимающе таращила иллюминаторы. Машина не могла предположить, что мы расстаемся навсегда. А мы расставались. Стал слышаться едва уловимый рокот, будто кто-то подавал сигнал SOS, стуча изнутри по коллектору двигателя. Из выхлопных труб все чаще стали появляться облачка темного дыма. Вертолет стал поворачиваться вокруг своей оси и чуть подался вперед. Послышалось чихание. Пилоты переглянулись. Они чуть не плакали.

— Песец! — сказали мы хором.

Звук двигателя утих. Машина висела и крутила винтом. Вдруг двигатель взрычал еще раз и сразу заглох. Вертолет, плавно ускоряясь, пошел вниз и вперед. На секунду он скрылся в брызгах, потом я увидел, как он припал на один бок. В стороны полетели куски винта. Наступила тишина. Он тонул быстро. И булькал. Ни тебе воя, ни хлопков, ни огня, ни взрыва. Ушел тихо и быстро. Как настоящий мужик.

Мы пошли нырять. Много чего достали. Хорошо, что мало загрузили утром. Озеро оказалось гораздо глубже, чем мы думали. С поверхности лежащий на дне вертолет казался моделькой. Машина лежала на боку. Дверь оказалась прижатой. Мы добыли кое-какую проволоку и немного одежды. Все, что нам удалось вытащить, или было бесполезным, или находилось в испорченном водой состоянии.

Мы стали раскладывать у костра наши пожитки. Мокрые сигареты по одной, рации… мы разобрали их и без особой надежды положили сохнуть. Батарейки вздулись. Надежды на них было немного.

Тут и там сновали лемминги и еврашки. Маленькие пушистые бесхвостые твари с пытливыми глазками-бусинками. Они радовались солнышку. Поляна снова приобрела очертания привычного для них мира. Не было грохота вертолета, и над распадком вновь опустилась волшебная жаркая тишина. Ее подчеркивали трели птиц и насекомых. Цвели цветы.

Но для нас этот рай был враждебной средой. Предстоял длинный переход. С очень сомнительным результатом.

Воды в тундре достаточно, но, чтобы хотеть пить, нужно что-то есть. Мы хорошо пропотели под солнышком и вволю напились из озера.

Солнце в тундре очень злое. Загар прилипал со страшной силой. И если утром мы радовались солнцу, то теперь каждую минуту чувствовали, как оно нас обжигает.