Книга Не потревожим зла, страница 10 – Соня Фрейм

— Люк весьма критично оценивает свою музыку и предпочитает не говорить о ней…

— Постойте, постойте! — включилась другая журналистка, из Bravo. — То есть вы обвиняете ваших же фанатов в плохом вкусе?

— Это была шутка, — ледяным тоном сообщил Анри, наклоняясь к микрофону.

— А как вы относитесь к мнению, что вы штампуете песни, а вся шумиха вокруг вас — всего лишь дань моде и грамотный пиар?

Даже не повернув головы, можно было сказать, что продюсер вспотел. От этого стало еще веселее. Люк обезоруживающе улыбнулся всем присутствующим и сверкнул поверх темных очков развеселыми зелеными глазами.

— Слава богу, это еще кто-то замечает… — был его ответ.

Воцарилась гробовая тишина, в которой кто-то придушенно пискнул. Кажется, Анри.

Но агрессивная журналистка вдруг некстати порозовела и сказала:

— Вы же не серьезно?

— Разве вы не знаете, что люди, спящие в гробу, всегда серьезны? — медленно начал Люк и погасил свою улыбку так же внезапно, как и зажег. — Как бы то ни было, я не зря плачу деньги своей команде, тому же господину Реми. — Он радостно хлопнул зеленеющего продюсера по плечу, а затем невпопад продолжил: — Ясен пень, качество упало. Все это сплошное дерьмо, но хоть на пиво хватает. Расписаться вам на сиськах?

В зале послышались смешки. Последний вопрос был настолько неуместным, что корреспондентка впала в ступор, почему-то осмысливая его предложение. Продюсер обреченно закрыл лицо руками. А так хорошо все начиналось…

Журналисты вдруг уставились с каким-то нездоровым хищническим интересом, а Люк приглашающе улыбнулся.

И они словно очнулись от долгого сна. Вопросы и обвинения посыпались как из рога изобилия.

— Почему в ваших текстах присутствуют депрессивные или даже суицидальные мотивы?

— Вы понимаете, что оказываете на подростков пагубное влияние?

— Ваша популярность стабильна из года в год. Чем вы за нее платите?

— Своей печенью, — умудрился вставить он.

Вспышки слепили…

— Вам не кажется, что в вашем творчестве наступил кризис?

— Мне постоянно что-то кажется. Возможно, надо перестать пить… Кто знает, что я еще увижу?

— Значит, у вас снова проблемы с алкоголем?

— Люк, а что насчет наркотиков? Говорят, вы проходили реабилитацию…

— Все-то вы знаете!

Они по-рыбьи открыли рты, и их физиономии покраснели. Ох, что после сегодняшнего понапишут…

«Вот что вы на самом деле думаете. Вот что на ваших языках. Вы просто ждали повода, чтобы спросить. Ну, я вам тогда отвечу».

— Вы не уважаете свою музыку и не очень-то, судя по всему, цените фанатов. Не боитесь так профукать их лояльность? — спросил еще какой-то корреспондент.

Но его тут же перебил другой:

— Не кажется ли вам, что ваш образ страдающего вампира уже не актуален?

— Какую из современных рок-групп вы можете назвать своей достойной заменой?

— Никакую. К сожалению, другие тоже играют дерьмо, — снова ляпнул он. — Слышали, коллеги? Вы все лабаете жуткий отстой, потому что копируете меня! Выражаясь математически, вы — дерьмо в квадрате, а может, даже в кубе!

Анри на полном серьезе пытался отодвинуть Люка от микрофона, но тот вцепился в него намертво, с удовольствием ожидая возможности выстрелить очередным провокационным ответом.

— Вы ругаете собственную музыку из кокетства или таким образом у вас выражается комплекс неполноценности?

В его глазах запрыгали чертовы искорки, а губы подрагивали. Он сдерживался, чтобы не засмеяться во весь голос. Анри менялся в лице, как хамелеон, и наконец подал кому-то знак.

Микрофоны просто вырубили.

Сам продюсер вскочил с места и истерично провыл:

— Конференция закончена, всем спасибо! Люку надо готовиться к концерту!

И он шустро вытолкал его прочь, а тот уже и не сопротивлялся — видно, наскучило. Фотографы помчались следом, ослепляя друг друга вспышками, и Люк на миг застыл в дверях, послав им очередную дьявольскую улыбку. В его лице промелькнуло что-то пронзительное и незабываемое.

Двери гулко захлопнулись, и воцарилась разочарованная тишина. Только кто-то все еще щелкал непонятно что, видимо, на автомате.

Журналисты могли ругать Люка, но камеры любили его и не хотели отпускать.

***

За закрытыми дверями все стало по-другому.

— Да что ты за задница такая?!

Глаза Анри посверкивали от бешенства, а губы превратились в нить. Вот это отмочил! Молодец, нечего сказать! Под конец ему просто хотелось воткнуть кляп в хохочущую пасть Янсена.

— Я задница? Ну спасибо! — довольно спокойно отреагировал Люк.

— Да пожалуйста! Что ты нес?! Мы так договаривались? Эпатаж должен быть только по договоренности. Просто ты пользуешься доверием и нашей дружбой! Потому что я тебя щажу, а другие продюсеры влепляют своим звездочкам такой гайдлайн перед конференциями, что те пикнуть без их ведома боятся! Ты хочешь этого? Да? Ну скажи! Хочешь, чтобы я вписывал тебе нормы поведения в контракт и штрафовал? Я могу это сделать. Только тебе же хуже будет, кретин! А про меня вообще ни слова не должно быть, я просто организую твое творчество! Успокаивает, что стадо девочек уже раскупило все билеты твоего тура, и вряд ли они передумают.

Люк только закатил глаза, пропустив гневный монолог Анри мимо ушей. Но видеть его таким разозленным было все-таки приятно. Тот думал, что лошадка смирная, а она вдруг машет копытами.

— А ты заметил, что у нас впервые были новые вопросы?

Анри утер вспотевший лоб и сказал уже чуть спокойнее:

— И чему ты радуешься? Пресса любит нас все меньше. Не надо ее провоцировать! Это волк, и он сожрет тебя, как только ты покажешь свое мягкое брюшко.

— Я пошутил. Я что, уже и пошутить не могу? Внеси и этот пункт в контракт, — миролюбиво предложил Люк.

Ох, зря он это сказал. От этого Анри снова взвился как пружина.

— Да что это было, нахрен?! Тебе скучно? Ты обдолбанный? Кто, блин, в тебя вселился? Про бухло вообще почему заговорил?!

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь слабым гудением ламп на потолке. Люк и Анри замерли друг против друга, в воздухе искрили маленькие молнии. Пауза затягивалась, и между друзьями впервые обозначилось нешуточное противостояние.

— Ты мог сказать все сам, вообще не выпуская меня из номера, — наконец произнес Люк. — У тебя же столько легенд, буквально с пеленок я в твоем эпосе, как в дерьме…

— Не понимаю. Тебе что-то не нравится? — налившимися глазами уставился на него Анри.

— Я хочу завязать с музыкой, — прямо сказал Люк. — Надоело.