
Онлайн книга «Слишком много щупалец»
![]() – Я думал, ты прямо сейчас ее лапать начнешь, – завистливо сказал Бартоломью, когда я вернулся к столу. – Что ты? Как можно! На людях! – возмутился я. – Советами замучают и дурацкими комментариями. Я не для того к девушкам пристаю, чтобы доказать всему миру, какой я крутой и шустрый мачо, а для удовлетворения низменных сексуальных потребностей. Ясно? Белокурая бестия наградила меня вторым за утро неодобрительным взглядом. У них там в Германии с ихним феминизмом такая философия вряд ли в ходу. После завтрака мы спустились вниз и у входа в отель обнаружили сосредоточенного Харальда. – Доброе утро, – сказал он. – Вы готовы? – Как юные пионеры, – легкомысленно ответил я. В обмен на это заявление мы с Антоном получили карту окрестностей Бергена, мощный бинокль и кучу инструкций. Узнали, где стоит арендованный коллегой прогулочный катер, что капитана зовут Олаф, выслушали, куда нам плыть и чем там заниматься, и чем заниматься ни в коем случае нельзя. – А вы куда? – поинтересовался я. – Поедем за спецоборудованием, – эти три слова Ангелика произнесла таким тоном, что не осталось сомнений – спрашивать дальше смысла нет, все равно тебе не ответят. Они запрыгнули в «Лендровер» Харальда и покатили прочь, а мы с Бартоломью зашагали в сторону гавани. Естественно, пошли не по прямой, а через главный местный променад, где расставлены лавочки, торчат памятники, а уличные артисты по мере сил развлекают народ. Некоторые путеводители утверждают, что в Бергене дождь идет даже чаще, чем в Амстердаме. Это можно прокомментировать одним словом: враки. Солнечных дней тут, конечно, меньше, чем на Канарах или даже в Москве, но они бывают, и летом – не так редко. Вот и нам с погодой повезло – светило солнце, и ветер с моря был не ледяным, а приятно прохладным. Мы оставили позади знаменитый Рыбный рынок, продефилировали мимо домишек Брюггена, старого ганзейского квартала. Одним глазом глянули на Палаты Хакона, выстроенные чуть ли не восемьсот лет назад и похожие на слегка обтесанную скалу. И у одного из причалов рядом с Музеем рыболовства отыскали нужный катер – белый, красивый, с надписью «Polaris» на борту. – Эй, капитан! – позвал я, и из внутренностей катера выбрался рыжебородый здоровяк, точь-в-точь викинг из исторического фильма, разве что без меча, шлема с рогами и изнасилованной тетки под мышкой. – Да? – спросил он. – Мы от Харальда, – сообщил я. – Готовы к выходу в море. – Забирайтесь, – велел он. Через пять минут заревел мощный мотор, и мы помчались прочь от берега. Берген, окруженный полукольцом заросших лесом гор, остался позади, а «Поларис» заскользил по глади Бю-фьорда. За что древние норвежцы так нехорошо обозвали этот кусок водной глади, я не знаю, выглядит он довольно симпатично. Катер летел по волнам, ветер бил в харю, иногда швыряя в нее же пригоршни брызг, изрезанный бухтами и утыканный деревушками берег уползал назад. Бартоломью упоенно щелкал фотоаппаратом, а я по журналистской привычке пытался разговорить капитана. Стыдно признаться, но мне это не удалось. После получасовых усилий я вспотел, но выяснил только, что рыжебородый викинг – давний приятель Харальда, что он всю жизнь водит всякие катера и что знает, куда нас везти. А еще я догадался, что Олаф крайне любит односложные предложения типа «да» или «нет». – Уф, ну и тип, – сказал я, повернувшись к Антону. – Неразговорчивый, как камень. – Не всем же быть такими трепачами, как ты, – отозвался этот мастер «Фотошопа» и «лейки». Мы проскочили через пролив между материком и островом Бьорой, полюбовались, как взлетают и садятся самолеты во «Флесланде», и вскоре оказались у полуострова Корснес. Выглядел он и вправду неприветливо – отвесные скалы, буруны у их подножий, редкие островки зелени. – Пещера там, – сказал Олаф, указывая на бухту, достаточно большую, чтобы в ней убралось несколько суденышек вроде «Полариса». В глубине бухты имелся пятачок ровной поверхности, нечто вроде каменного стола, на полметра возвышавшегося над морем, и в скальной стене за ним – несколько отверстий высотой метра три. – Щелкай давай, – распорядился я. – Каждый сантиметр, чтобы ночью мы подошли сюда во всеоружии… Приставать тут в темноте – удовольствие довольно экстремальное. Капитан положил катер в дрейф, Бартоломью заработал «Никоном», а я взялся за бинокль и принялся обозревать окрестности. Подходить к бухте вплотную и тем самым обозначать интерес мы не стали, чтобы не встревожить возможных наблюдателей. – Охраны наших друзей из ЦСВ вроде нет, – сказал я, не обнаружив на берегу ни малейших следов человека. – Хотя ее запросто можно спрятать внутри, как и полк боевых слонов. Рекогносцировка продлилась недолго – пятнадцать минут, и мы повернули в сторону Бергена. На обратном пути ничего интересного не произошло, и где-то к часу дня мы оказались на том же причале. В ответ на наши благодарности Олаф то ли «любезно» буркнул что-то, то ли просто раскатисто рыгнул, и мы выбрались на берег. – Ну что, надо позвонить, узнать, как у них дела, – я вытащил мобилу и набрал номер Ангелики. – Вы вернулись? – спросила она вместо приветствия. – Как бы да, – ответил я. – В нас стреляли ракетами, заколдовывали магиями, но мы уцелели! – Вот и отлично. Гуляйте по городу. Мы пока заняты. И это вместо того, чтобы оценить наши заслуги и вознести хвалу за достославные деяния. Хотя чего взять с этих шпионов, для них опасные приключения и убийственные встречи – обычное дело. И мы отправились гулять. Для начала уделили вниманию Брюггену, похожему на причудливые деревянные соты, каждая ячейка которых – кафе, сувенирный магазин, мастерская или квартира. В одном из крохотных ресторанчиков попробовали оладьи из трески с начинкой из черники и запили их кофе, после чего с чистой совестью отправились изучать Рыбный рынок. Вроде бы ничего особенного – несколько торговых рядов с крабами, креветками и прочей вытащенной из моря живностью, воняет рыбой, шумно и тесно, продавцы нахваливают товар на обоих норвежских языках, на английском, немецком и даже русском… А поди ж ты – интересно! Походив по рынку и отведав бутерброд с китовым мясом, черным как уголь, и очень постным, мы отправились к Флойбане – фуникулерчику из нескольких вагонов, что за десяток минут поднимается из центра Бергена на вершину одной из горушек, теснящихся вокруг города. Когда мы приехали наверх, Антон издал предсказуемо восхищенный вопль: «Ух ты!», и ринулся снимать. – Чем бы дитя ни тешилось, – пробормотал я, раздумывая, чем бы заняться самому. |