Книга Зима, страница 56 – Али Смит

— Что-то не догоняю, — говорит Люкс.

— А, — говорит он. — Трудновато объяснить.

— Что такое «Брэнстонс»? — говорит она.

— Они производят маринованные огурцы, — говорит он. — Найду тебя, когда вернемся в Лондон, и принесу банку, и мы съедим их на тостах с сыром.

— Ладно, — говорит она. — Смотря какие они на вкус. Раз уж мы здесь и раз уж он здесь с нами, твой картонный папочка… Я совершенно не собираюсь докладывать вещи в твой рюкзак, когда дело касается семейных вопросов… Да и не вся правда о нашей жизни пробивается сквозь их крепко сжатые кулаки… Но мне кажется, когда-нибудь это было бы неплохой мыслью. Тебе нужно поговорить со своей матерью о своем отце.

— Как скажешь, — говорит он.

— И раз уж зашла речь о твоей матери… — говорит она.

Она садится на постели.

— Который час? — говорит она. — У меня свидание. Мы с ней вместе ужинаем по вечерам. А еще мне надо кое-что постирать и высушить.

Она скатывается с постели. Натягивает один ботинок.

— На твоем месте, — говорит она, — я бы осталась здесь еще ненадолго, хотя бы до начала года, и полюбила бы то, чем занимаюсь я. Встань и приготовь что-нибудь поесть среди ночи. Тогда она спустится и поест вместе с тобой.

— Она никогда этого не сделает, — говорит он. — Она меня прогонит.

Люкс натягивает второй ботинок.

— Просто поговори с ней, — говорит она. — Поговори с ней.

— Ничего общего, — говорит он.

— Общее — всё, — говорит Люкс. — Она — твоя биография. В этом еще одно отличие человека от куска мяса. Я не имею в виду животных. Они умеют эволюционировать. Мы способнее, чем они: у нас есть шанс узнать, откуда мы пришли. Забыть об этом, забыть о том, кто нас сотворил, куда это может нас привести, — все равно что… не знаю, забыть собственную голову.

Она встает.

— Я даже себя убедила, — говорит она.

Он качает головой.

— Я ничего не могу для нее сделать, — говорит он. — Как я могу? Я же родственник.

— Попытайся, — говорит она.

— Нет, — говорит он.

— Почему бы не попытаться, — говорит она.

— Нет, — говорит он.

— Почему нет, — говорит она. — В смысле, учитывая наши биографии. Мы оба могли бы попытаться.

Что-то повыше пениса поднимается у него в груди.

Ха. Это и есть душа?

— Могли бы? — говорит он.

Закрой глаза, а потом открой.

Сейчас разгар лета.

Арт пересекает хмурый Лондон. В центре города — сгоревшее здание.

Оно напоминает страшный мираж, галлюцинацию.

Но это реальность.

Пламя охватило здание так быстро, потому что его халтурно отремонтировали, ведь оно не предназначалось для проживания людей, у которых куча денег.

Многие погибли.

Во всем политическом мире и в СМИ разгорелся спор о том, сколько людей погибло, ведь никто не может сказать наверняка, сколько людей находилось в здании в ту ночь, поскольку там жило много людей «вне радаров».

«Радар, — думает Арт. — Изобретение времен Второй мировой для выбивания невидимых врагов».

Стоя в жару в метро, он случайно читает у кого-то через плечо газетный материал о том, как люди устраивают краудфандинг и собирают тысячи фунтов стерлингов для финансирования судна, которое будет подкарауливать и перехватывать спасательные суда, отправленные из материковой Италии для помощи мигрантам, терпящим бедствие в море.

Он перечитывает то, что только что прочитал, желая удостовериться, что прочитал правильно.

Это естественно?

Или неестественно?

К желудку подступает тошнота.

Пока он в третий раз перечитывает статью о том, как люди платят деньги за то, чтобы лишить других людей безопасности, береговая линия вваливается в вагон метро — всего на долю секунды.

Она выступает над макушками всех пассажиров.

Он выходит из метро.

Идет мимо Британской библиотеки и видит снаружи на афише портрет Шекспира.

Из-за него Люкс захотела жить именно здесь, а не в каком-нибудь другом месте на земном шаре.

У них обязательно должен быть Шекспир, он может глянуть у них в магазине.

Он входит и пересекает двор. Стоит в очереди перед охраной. Его обыскивают. Он очень удивлен тем, как здесь светло, какие все дружелюбные, открытые, любезные. Он видит перед собой стойку приема посетителей. Видит людей в кафе и людей, сидящих на металлической скамье, похожей на скульптуру гигантской открытой книги. К скамье-книге присоединены большой металлический шар и цепь, как будто это ее неотъемлемая часть. Вместо того чтобы пойти в магазин, он неожиданно для себя направляется прямиком к стойке и спрашивает женщину, зачем на скамье в форме книги нужны шар и цепь. Чтобы никто не украл скамью?

Она говорит, это означает, что нельзя воровать библиотечные книги. В старину книги в библиотеках приковывали цепями к полкам, говорит она, чтобы никто не мог их унести и чтобы все могли всегда ими пользоваться.

Он благодарит ее и спрашивает, можно ли на минутку обратиться к библиотечному специалисту по Шекспиру.

Она не спрашивает кого или зачем. Не говорит, что он должен сначала договориться о встрече. Не спрашивает у него никакого членского билета — вообще ничего. Просто снимает трубку и набирает дополнительный номер. «Что мне сказать, кто звонит?» — говорит она, нажимая кнопки, и к стойке подходит вовсе не старый, пропахший плесенью, затрапезный очкарик, а молодая бодрая женщина, того же возраста или, возможно, моложе его.

— У нас здесь ее нет, — говорит она, когда он спрашивает. — Она не входит в наше собрание. Но я знаю фолиант, который вы описываете. Он почти целиком подлинный, такая красота. Это и вправду нечто. Отпечаток цветка пересекает две страницы в конце «Цимбелина».

— «Цимбелин», — говорит он. — Отравления, хаос, злоба, а затем восстановленное равновесие. Ложь раскрыта. Потери возмещены.

Она улыбается.

— Прекрасный пересказ, — говорит она. — А фолиант, о котором вы говорите, с отпечатком розы внутри, хранится в Библиотеке Фишера в Торонто ^[61].

Он видит по ее лицу, что он сам изменился в лице и она это видит.

— Наше собственное собрание Шекспира тоже довольно интересное, хоть я и не могу вас порадовать засушенной розой, — говорит она.

Он благодарит ее и идет в библиотечный магазин, чтобы посмотреть, нет ли у них «Цимбелина». На шекспировских полках стоит «пенгвиновское» издание. На обложке мужчина из прошлого, выходящий из ствола или ящика.