Книга Не разлучайте нас, страница 40 – Моника Мерфи

Но в глубине души тут же просыпается ревность. Что если это адресовано другой девушке? Мы, конечно, ничего друг другу не обещали. У меня нет права ревновать. Может быть, он целый день переписывается с целой кучей женщин.

В раздражении я засовываю телефон обратно в сумочку и гордо направляюсь через парковку к своей машине. Облака висят очень низко. Глядя в небо, я мечтаю о том, чтобы все было по-другому. Чтобы можно было все переделать, избрать другую судьбу, хоть думать так и бессмысленно. Время невозможно развернуть вспять.

Дело еще и в том, что после визитов к доктору Хэррис я обычно чувствую себя опустошенной. После этих встреч со своими демонами, тяжелых разговоров я совершенно выжата.

Как бы мне этого ни хотелось, но прошлого не изменить. Не изменить даже того, что произошло между мной и Итаном. Что сделано, то сделано. Хотя мне и хочется понять, почему. Мне казалось, между нами что-то промелькнуло. Я это чувствовала. А он? Может, он обнаружил, кто я на самом деле. Все, что нужно – поисковик Google, хотя, конечно, сначала ему надо было бы узнать мое имя. Если он раскрыл мою личность, то неудивительно, что он отвернулся от меня, как всякий нормальный человек.

Я снова и снова прокручиваю в уме вечер свидания и не могу понять, в каком месте что-то пошло не так.

Наверное, не пойму никогда.

Открыв машину, я залезаю на место водителя, захлопываю дверь и вставляю ключ зажигания. Заводится мотор. Но я никуда не еду. Это глупое сообщение, даже не мне адресованное, целиком заняло мои мысли. Мне надо забыть об этом. Он не стоит этого. Он – придурок и упустил свой шанс.

Верно?

Он – придурок, которого я почему-то снова хочу увидеть, как бы глупо это ни звучало.

Не в силах более выносить этого, я вытаскиваю телефон и печатаю Итану ответ.

Думаю, ты хотел отправить это кому-то другому.))

Сомневаюсь по поводу дурацкого смайлика в конце, как будто это самая важная вещь в мире. Наконец решив, что смайлик не нужен, стираю этот чересчур радостный символ и оправляю.

Очень надеюсь, что не выгляжу идиоткой.

Кэти

Тогда

– Почему мне нельзя с ним встретиться? – Я лежала на больничной койке, вся перебинтованная, а мама сидела рядом. Ребра и запястья были перебинтованы. Пульсировала разорванная губа. Но с ней все было не так плохо, чтобы накладывать швы. Синяк на щеке, появившийся от сильного удара в первый же день, уже проходил.

Меня решили оставить в больнице еще на пару дней – для наблюдения. Меня уже обследовали везде, где только можно, искололи и истыкали. Поэтому я даже не представляла, что еще они хотели обнаружить. Может, боялись, что я сойду с ума и убью себя.

Поздно. Я и так себя чувствую мертвой.

– Встретиться с кем? – Растерянность на мамином лице меня ничуть не удивила. С тех пор как я вернулась, у нее на лице все время такое выражение. Наша встреча произошла в дальней маленькой комнате полицейского участка, которую используют для допросов. Родители вцепились в меня, и мы все вместе плакали, как мне показалось, целую вечность.

В больнице уже не было никаких слез, только смущение и вопросы. Много-много вопросов. Я отвечала на них раз за разом, пока не стало казаться, что у меня заело пластинку.

– С Уиллом, – прошептала я, раздражаясь оттого, что она меня на самом деле не слушает. Ее отвлекало то, что рядом с палатой стояли какие-то мужчины в костюмах. В любой момент они могли войти и начать снова задавать все те же вопросы.

Как же это достало.

В маминых глазах появился ужас. Она поджала губы и отрицательно покачала головой.

– Ни в коем случае, – резко сказала она. – С этим мальчиком ты больше разговаривать не будешь.

Сердце словно провалилось куда-то. Уилл был чуть ли не единственным человеком, кого мне хотелось видеть, кроме семьи и Сары. Он позаботился обо мне. Теперь была моя очередь позаботиться о нем.

– Но почему? Я просто хочу поблагодарить его за помощь. – Слова прозвучали как нытье, но все это было уже неважно. – Мама, он нам не враг.

– Он сын этого… этого ужасного человека, конечно, он нам враг, – ответила она и кивнула так категорически, как будто хотела сказать: «Ты будешь с ним говорить только через мой труп».

– Я просто хотела сказать ему спасибо, – сказала я, опустила голову на подушку и закрыла глаза.

Когда речь заходила о Уилле, никто меня не слушал. Они не высказывали, что думают, но я поняла: все его ненавидели. Полиция, родители, следователи, врачи и медсестры – все они обменивались понимающими взглядами, стоило мне произнести его имя. Они были уверены, что он со всем этим связан. Выглядело так, будто они хотели, чтобы я призналась в том, что он бил меня и насиловал, хотя я неоднократно это отрицала.

Всем было плевать. Они просто не слушали.

– Уилл не помогал своему отцу, – сказала я маме. Она снова выглядывала в коридор, нервно сжимая руки на коленях. – Он помог мне, спас меня. Если бы не он, мы бы не были сейчас вместе. Это все благодаря ему, благодаря Уиллу.

Она оглянулась на меня. Ее глаза застилала тревога:

– Дорогая, ты все путаешь. Пожалуйста, давай просто… не будем о нем говорить. Он не стоит ни твоих сил, ни времени. Полиция сообщила, что у него и раньше были проблемы, но какие, не говорят, потому что он несовершеннолетний. В нем нет ничего хорошего. Лучше забудь о его существовании.

– Но я не могу забыть о его существовании! Благодаря ему я жива. – Все тело ломило. Руки, ноги, спина, горло, промежность… все страшно болело, и я не представляла, когда эта боль пройдет. Синяки в конце концов заживут. Растянутое запястье скоро будет как новое. Поломанные ребра срастутся.

А что на счет моего разбитого сердца? Хотела я спросить, но промолчала. Вполне очевидно, что ответа у него не было.

– Ты жива благодаря самой себе. – Мама снова повернулась ко мне лицом. – Ты выжила. Никто тебе не помог. Ты сама со всем справилась.

Мама что с ума сошла? Ее там не было. А я была. И это Уилл Монро вывел меня из сарая.

– Мама, это бред, – прошептала я. Она глянула на меня сердито. – Не знаю, сколько раз тебе еще повторить. Полицейские тоже тебе говорили: меня спас Уилл.

Глаза ее сверкнули, как будто сам факт, что я посмела произнести его имя, был ей невыносим.

– Тогда напиши ему письмо, – предложила она, как будто нашла идеальное решение. – Напиши хорошее письмо и поблагодари за все, что он для тебя сделал. Этого будет достаточно.

– Я не знаю его адреса. – Письма не будет достаточно, чтобы выразить всю мою благодарность. У меня не нашлось бы слов, чтобы сказать, как мне важно то, что он сделал. Но кроме того, речь шла не только о благодарности. Мне хотелось не терять с ним связь. Он был единственным человеком на земле, который знал, через что я прошла. Он один понимал, что случилось. Он видел меня в самый страшный момент, прикованной к стене, избитой на грязном матраце, в запачканной старой одежде. И он позаботился обо мне, несмотря на все это.