Онлайн книга «Моя судьба в твоих руках»
Мешая деревянной ложкой тесто для брауни, она нахмурилась. Не хотелось бы попасть в зависимость от Рамона: как бы ни сложились их отношения, он заинтересован в судьбе ребенка, а не ее. И это ее как нельзя лучше устраивает. Пусть будет отцом их малышу — лучшим отцом, чем был Максвелл, — но не более того. Им не нужны долгие отношения. Эмили вернулась мыслями к выпечке. Сегодня утром, впервые за неделю, ее самочувствие улучшилось, даже не пришлось бежать в ванную. Воспользовавшись этим, Эмили вышла на прогулку, дошла до местного рынка, накупила продуктов и, вернувшись домой, крепко поспала днем. А проснувшись, ощутила, что любовь к сладостям вернулась. Ей очень захотелось шоколада. Перестав мешать тесто, Эмили обмакнула в него палец и, закрыв глаза, облизала его. Что ж, баланс шоколада и ванили идеален. Вытащив палец изо рта, она кивнула, беззвучно одобряя саму себя. — Боже, — послышался низкий звучный голос, и Эмили едва не закричала от страха. Прижав руку к груди, она повернулась. В дверях стоял Рамон, могучим плечом он прислонился к косяку, у ног его лежала компактная кожаная сумка. В рубашке с распахнутым воротником и облегающих джинсах он выглядел непринужденно, восхитительно и соблазнительно одновременно. — Я думала, ты вернешься поздно! Рамон окинул взглядом Эмили, и она ощутила жар. — Почему ты готовишь полураздетая? Щеки девушки вспыхнули, и она смущенно съежилась. На ней были розовые практичные мягкие трусики и белая полупрозрачная майка, надетая на голое тело. Однако Эмили тут же храбро выпрямилась. — Я спала. Рамон озабоченно спросил: — Ты плохо себя чувствуешь? Удержавшись от того, чтобы презрительно не закатить глаза, Эмили отозвалась: — Нет, я просто устала. А проснувшись, захотела чего-нибудь сладкого… и мне было жарко… — Она подозрительно посмотрела на Рамона. — А вот ты почему подкрался? Он улыбнулся уголком губ. — Я не подкрался, а тихо вошел, чтобы не потревожить тебя. — Он снова окинул девушку взглядом, и в глазах его была некая решимость. — Так ты хорошо себя чувствуешь? Эмили кивнула, чувствуя, как пересохли губы. — Да. Показалось ли ей, или его глаза сейчас так знакомо блестят? — Ты решил проблему с бассейном? — Да. Он подошел ближе, и Эмили ощутила, как по коже побежали мурашки. — Тебе нужно будет вернуться на следующей неделе? — Нет. Ты скучала по мне, Эмили? Стараясь дышать ровно, она пожала плечами: — Не то чтобы. Его бровь приподнялась. — Совсем не скучала? Он подошел еще ближе. — Ну, может быть, чуть-чуть. Рамон положил руки на стойку по обеим сторонам от Эмили, ловя ее в капкан. — А я скучал по тебе. Голос его был тихим и чуть хриплым, и сердце ее взволнованно забилось, уловив знакомые нотки. Она облизала пересохшие губы и услышала, как резко вздохнул Рамон. В его глазах читалось неприкрытое желание, а от могучего тела буквально исходили импульсы энергии, и они опьяняли. Эмили знала, что он хочет ее, и ощущала отклик в своем теле — некое первобытное, властное чувство. — Чем ты тут занимаешься? Эмили смотрела на его губы, видела, что они движутся, но не могла понять ни слова из произносимого. — Что? — едва слышно спросила она. Рамон приподнял ее голову, заставив девушку посмотреть себе в глаза. — Чем занимаешься? — повторил он. Вблизи она видела каждую черточку его лица, ощущала жар, исходящий от его тела, что, казалось, пропитывал воздух, замедляя кровь в ее венах. — Я пеку шоколадные брауни, — прошептала Эмили. — Разве в шоколаде не содержится кофеин? Словно завороженная, она вновь посмотрела на его губы. — Ты что, так и будешь читать мне лекции? — с вызовом произнесла она. — Или наконец поцелуешь? Рамон с наслаждением прикоснулся губами к губам Эмили, точно жаждущий, проведший несколько дней в безжалостной пустыне. Девушка, прильнув к нему всем телом, теребила его волосы, стонала, подхлестывая желание. Рамон с неохотой оторвался от ее губ. Если продолжать в том же духе, он овладеет ею прямо здесь, на столе, или на полу. Подняв Эмили на руки, он направился в коридор. Она прошептала ему на ухо: — В мою комнату. Несколько секунд спустя он опустил свою ношу на кровать, срывая с нее одежду, и, раздев, застонал. Ее кремовая кожа была шелковистой и гладкой, грудь — роскошной и даже чуть более пышной, чем прежде. Взяв в рот один розовый сосок, Рамон увидел, как тело Эмили выгнулось, а руки ее стали ласкать его голову. Вот она принялась дергать за пуговицы его рубашки. — Несправедливо, — пожаловалась она. — Я раздета, а ты нет. Рамон, ухмыльнувшись, с неохотой отстранился и моментально избавился от одежды. Обнаженный, он сел верхом на ноги девушки, чтобы полюбоваться ее телом. Живот Эмили пока был плоским — никакого намека на беременность. Но он знал, что в ней зарождается жизнь и они создали ее вдвоем. Это его ребенок, а значит, и мать тоже принадлежит ему. Это чувство было сильнее любого страха. Наклонившись, он поцеловал живот Эмили и посмотрел в ее глаза. Оба молчали, и Рамон слышал лишь биение собственного сердца, но, казалось, некое молчаливое обещание прозвучало в воздухе. Опустив голову, Рамон принялся целовать ее, спускаясь по животу к самому центру. Она была возбуждена, и, проникнув в нее пальцем, он услышал удовлетворенный вздох. — Сделай это ради меня, дорогая, — скомандовал он, присоединяя ласки языка к рукам, и Эмили тут же содрогнулась в экстазе. — Рамон! Она прижимала его голову к себе все сильнее, а он не отрывал губы от ее лепестков, чтобы продлить ощущения. Наконец ее тело расслабилось, и он приподнялся на руках, дрожа от нетерпения. Но если он овладеет ею сейчас, то может не совладать с собой. Не повредит ли это ребенку? Перекатившись на спину, Рамон посадил Эмили на себя, позволив ей руководить. Она, разгадав его намерения, аккуратно приподнялась и, обхватив пальцами его член, скользнула вниз. «Презерватив», — едва не выкрикнул он, но вовремя вспомнил, что им не нужна защита. Закрыв глаза, он застонал, наслаждаясь ее жаром и возбуждением. Рамон старался не двигаться, позволяя Эмили решить, с какой скоростью двигаться и в каком направлении. Она принялась скользить вниз и вверх, и все вокруг исчезло из его сознания, осталась лишь девушка, сидящая на нем верхом, с лицом, на котором было подлинное наслаждение. Никаких страхов и забот. Только головокружительная страсть и секс — и неслыханный по своей силе оргазм. |