Онлайн книга «Ключ от Королевства»
И я такое хочу! Дядя Щук усадил нас с Гарольдом за столик под хрустальной гроздью винограда. Свет дробился в каждой виноградинке, переливался красным, зелёным, бирюзовым. Даже Гарольд, кажется, забыл о своих бедах и заулыбался, предвкушая отличнейший вечер. — Видишь его? — Дядя Щук склонился ко мне, ткнул пальцем в Гарольда. — С отцом его сто морей прошёл. Вот это был друг! На дне успокоился. Из наших был, из простых. А сын уродился в Королевство… И вот теперь — прощайся. Жили-были — все, уходят, а чего им не сидится? Сидели бы… Несёт их нелёгкая по таким местам, что не за столом будь сказано. Неймётся. А почему? — Дядя! — Гарольд нахмурился. Посох его, непрочно прислонённый к спинке стула, упал. Гарольд поставил его снова — посох заново грохнулся. — Да пристрой его где-нибудь, — печально посоветовал дядя Щук. — Я понимаю. Король сказал — в поход, значит, в поход. Ну, коли в последний раз за человеческим столом сидите… Какого тебе, Гар? Сладкого? — Да. — Гарольд пристроил свой посох в углу. — И ей, — кивнул на меня, — тоже. — Так ты девчонка? — Дядя Щук если и удивился, то не очень. — Ох, времена пошли, у Оберона в магах дороги девчонка служит… Сейчас принесут. Он встал и удалился за хрустальную стену. Стена была неровная: дядина тень плыла, делаясь то больше, то меньше, будто отражение в комнате кривых зеркал, и наконец встретилась с другой тенью. Послышался неразборчивый шёпот: кажется, дядя заказывал для нас ужин. — Здесь всё дорогое, да? — Ага. — Гарольд улыбался. — Сейчас вино принесут. Сладкое. Тебе тоже можно. — А у тебя отец был моряком? — Да. — А чего ты не рассказывал? — А тебе разве интересно? Я замолчала, раздумывая: обидеться? Две тени за хрустальной стеной разошлись. Дядя Щук вернулся, и почти сразу нам принесли поднос с тремя большими стаканами. Один дядя пододвинул Гарольду, другой поставил передо мной, третий взял себе. — Ну, дети мои, — он вдруг подмигнул мне, как будто мы сто лет были знакомы, — лёгкой вам дороги через земли неоткрытые, через тьму, через мрак… Мы чокнулись. Мне не понравился запах красного напитка. Какой-то слишком приторный, противный. Я коснулась губами края стакана. Пусть дядя думает, что я пью. Не жаловаться же, что в самом их роскошном ресторане вино несъедобное. Гарольд отпил половину от своего стакана. Блаженно улыбнулся. Я вспомнила, как мы на дне рождения Ритки пили шампанское — потом, правда, Лёшка опрокинул Риткин аквариум с рыбами, но шампанское, по крайней мере, вкусное. И пахнет приятно. В отличие от этой бурды. В зал вошли новые посетители, заняли стол напротив; а ведь мне будет скучно, подумала я. Как бывало скучно с гостями отчима — вроде бы все довольны, еды на столе полно (весь день готовили), и говорят, говорят, смеются, а скучно — хоть под стол лезь. — Сейчас, — сказал дядя Щук. — Сейчас овощи принесут, потом горяченькое, потом сладенькое — для зрения полезно… Пойду-ка гляну, как они там. И опять ушёл за прозрачную стену. И опять я увидела, как его тень встретилась с другой тенью. — Гарольд… Он задумчиво допивал своё вино. И все улыбался. Рот его расползался шире, шире… — Гарольд? — А? — Нет, ничего… Ты не пьяный? — Маги не пьянеют. — Да ну? Он глядел в свой стакан, будто любовался пустеющим донцем. От нечего делать я обвела взглядом хрустальный зал. Те, что были с ребёнком, поднимались, чтобы уходить. Новые посетители, трое в одинаковых тёмных одеждах, о чём-то совещались, сдвинув головы. Один из них будто мельком глянул в нашу сторону… Меня пот прошиб. Взгляд был не случайный. А тот, кто его бросил, коренастый мужчина с лицом таким бледным, что в свете хрусталя оно казалось синим, показался мне очень нехорошим человеком. Может быть, он вообще вампир. Только у вампиров бывают такие одутловатые белые лица и тёмные, почти чёрные губы. А глаза, наоборот, светлые, желтоватые. — Гарольд… — У? Мой учитель сидел перед пустым стаканом, упирался руками в стол и явно старался не упасть носом в столешницу. Глаза у него были бессмысленные, круглые, стеклянные. Почему я не завопила от страха? Откуда я поняла, что надо вести себя тихо? Быстро глянула за хрустальную стену. Дядя-тень совещался с неизвестной тёмной тенью. Прозвучали разборчивые слова в этом шёпоте — или мне померещились? — Как условлено. Получишь. Делайте, а меня оставьте. Привёл — и всё. Нет, ты погоди… У Гарольда в глазах был страх. С ним явно творилось неладное, он не ждал такого подвоха от простого стакана вина. — Твой дядя привёл нас в ловушку, — прошептала я одними губами. Он всё-таки упал лицом в стол, и я подумала, что в стакане был яд, что всё пропало. Как выбираться? Мимо синелицых, что сидят и зыркают? И как мне выбираться одной — бросать Гарольда?! Он упал — но сразу же поднялся. На лице у него было напряжение штангиста, который вот-вот провалит очередную попытку. — Ле…на… беги. Я громко рассмеялась и потрепала его по плечу — чтобы синелицые, зыркавшие на нас по очереди, не поняли, что происходит. — Куда я убегу? — спросила я, не переставая по-дурацки хихикать. — Думай, что делать… У тебя же есть посох… Гарольд снова упал, лбом расколол пустой стакан, осколок врезался в бровь. Дядя и тот, с кем он беседовал за стенкой, разошлись; дядя Щук вышел в грот и двинулся к нашему столику. Лицо у него было напряжённое, глаза так и шныряли. Он увидел лежащего Гарольда и осколки пустого стакана. — А ты что же не пьёшь, девочка? Я поднялась, держа в правой руке свой стакан, полный до краёв. Улыбнулась дяде Щуку… Как всё повторяется в жизни! Я с размаху выплеснула вино в широкую матросскую рожу. И прежде, чем дядя протёр глаза, успела схватить посох Гарольда, стоявший в углу. Это я, Лена Лапина. Новый маг дороги. Ничегошеньки не умею, но дядя Щук об этом не знает! Он и вправду не знал. Увидев посох, направленный ему в грудь, прекратил ругаться и отступил на два шага. — Э-э-э… Ты… девочка… я-то при чём? Развернулся и бросился за хрустальную стену, только башмаки загрохотали! А синелицые за столиком напротив уже не сидели и не зыркали. Они стояли, плечом к плечу, и смотрели на меня оценивающе. — Гарольд… Гарольд! — Цве…ток, — пробормотал он, не поднимая головы. Я решила, что он бредит. |